Театральные подмостки (СИ)

-- Вот этого я не знаю, -- сказал я и скосил взгляд на Леру. -- К сожалению, скорей всего, нет...

-- Ой как жалко!.. -- простонала Лиза. -- А я так надеялась!..

Лера даже голову не подняла и, кажется, даже не вздрогнула. Я замешкался и, стремясь свильнуть в сторону, обратился к Бересклету:

-- А вы, Вячеслав Вячеславович, какими судьбами здесь?

-- Да всё за тебя, Ванечка, переживаю. Боюсь, как бы ты тут в одиночестве умом ни пошатился...

-- И я очень боюсь, переживаю, места себе не нахожу... -- чирикнула Лиза.

-- Тронут. Да я как-то уже и не скучаю... -- задумчиво сказал я и не нашёл ничего лучше, как спросить: -- С каких пор, Вячеслав Вячеславович, вы стали странные шапки носить?

-- Что ты, Ванечка! Это хобби у меня давно. Ты, верно, не замечал. Сколько себя помню, головные уборы коллекционирую. Казалось бы, всё отдал бы за какую-нибудь новенькую шапочку. Что-нибудь этакое оригинальное, с помпончиком, с рюшечками, какую-нибудь мурмолочку, чтобы сердечко радовало. Но последнее время я редко-редко что-то такое встречаю. А без этого у меня и вдохновения-то нет. Пусто на душе и уныло. У тебя никакой шапочки на примете не завалялось?

-- Да есть, как же... Могу вам свою шапку-ушанку подарить, и кепка там ещё... на антресолях. Вы у моей вдовы спросите, ей теперь без надобности, она отдаст. Даже, Лерочка?

-- Барахла не жалко...

-- Напрасно ты голову открытую носишь, -- торопливо советовал Бересклет, -- шапочка обязательно нужна. Я даже сплю в чепчике, а как же, на крайний случай платочек подвязываю. А то так и мысли могут выветриться. -- Бересклет подвинулся ко мне поближе и заговорщицки зашептал: -- Мысли и украсть могут, если их шапочкой не прикрыть.

Сразу на сердце тоскливо стало, муторно. Мне как раз о душе подумать нужно, а тут приходится всякий бред слушать, общаться с неприятным человеком.

Бересклет вдруг напустил на себя серьёзный и озабоченный вид и говорит:

-- Вообще-то, Ванечка, правильно подметил: не просто так пришли. Талант нас твой беспокоит... Талант у тебя огромнейший, мало, кто так одарён, ох и мало, единицы! Раньше-то он у тебя никак проявиться не мог, не прорваться, не пробиться... Теснился где-то в душе... А сейчас наконец-то на свободу вывалился...

-- О чём это вы, Вячеслав Вячеславович? -- с усмешкой спросил я.

-- Скажу тебе по секрету, Ванечка: ты затем в этом страшном театре оказался, дорогой мой, чтобы твой талант наружу вышел...

-- Ну да, теперь ему самое время выходить...

-- Я сейчас новую пьеску ставлю. Думаю, и тебя привлечь. На главную роль...

-- Меня?.. Премного благодарствую от щедрот ваших...

-- Напрасно иронизируешь. Я понимаю, ты на меня в некоторой обиде: я тебя зажимал, главных ролей не давал. Но теперь всё изменилось: всецело покорён твоим талантом и готов предложить нечто очень серьёзное. Это поистине звёздная роль. Она подымет Ивана Бешанина на недосягаемую высоту.

-- И как называется ваш новый спектакль?

-- "Нет кривды на земле, но нет её и ниже".

-- Да-а, интригующе... Многообещающее название...

-- Признаюсь, раньше о тебе даже и не вспомнил бы, а теперь, думаю, только твой талант сможет осилить эту роль.

-- Как же я вам сыграю, когда я вроде как умер?

-- О тебе и речи нет, -- насмешливо сказал Бересклет. -- От тебя, конечно, толку уже, как от дохленькой анорексички... Я о твоём таланте говорю...

-- Ой, Вячеслав Вячеславович, всё-то вы загадками говорите! -- певуче и насмешливо сказала Лиза. -- Ваня же не понимает, какое радостное событие в его жизни случилось... Ваня же думает, что он умер, что его землёй засыпали, могильной плитой придавили...

Лера усмехнулась и принялась дальше баранью ногу обрабатывать.

-- Кто, Ванечка умер? -- Бересклет напустил на себя озадаченный вид. -- Какой Ванечка? Наш Бешанин? Ванечка, побойся Бога, ты правда так думаешь? Да ты у нас, как Ленин, живее всех живых... Даже выглядишь здоровее Ильича...

Меня этот цирк немного озадачил.

-- Вообще-то я уже это слышал, -- хмуро сказал я. -- Даже сам себя живого видел. Кстати, на "Ящике Пандоры". Только никак понять не могу, что это за фокус такой.

-- Ты, Ванечка, как жил, так и продолжаешь жить, -- сказал Бересклет и вольно процитировал отрывок из стихотворения Николая Заболоцкого: -- Ты был сосуд, в котором пустота, -- теперь огонь мерцает в твоём сосуде...

Бересклет с Лизой, перебивая и дополняя друг дружку, стали объяснять мне, какой со мной "фокус" случился. В общем, презабавнейшая история... Весь механизм я, конечно же, не понял, но суть вроде уловил. У вас сейчас точно ум за разум зайдёт.