Тебе, Победа!

— Да, теперь мои умения опять становятся бесполезными.

— Брось, — отозвалась Клю. — Твои, мои… у нас все общее!

— И правда, — тихо сказала Ирам. — У нас теперь все общее. Вместе мы много сможем. Радуйтесь. Я вот радуюсь.

Она взяла Реми за руку, они переглянулись.

На крыльцо вышел Богусяк… Да Богусяк ли? Дородный резидент Космофлота был облачен в просторный суконный плащ с капюшоном; из-под плаща высовывались ножны меча, на ногах его были мягкие сапоги коричневой кожи, а в разрезе капюшона виднелся ворот кожаной куртки, украшенный серебряной цепью.

— Вот в таком виде тут ходить прилично и солидно, — улыбнулся офицер и свистнул. На свист из конюшни позади фактории прибежал оседланный бадан. Да, это животное правда было похоже на земную лошадь, только голова другой формы — более округлая и гораздо короче.

— Спасибо, Пеннега! — крикнул Богусяк в сторону конюшни.

— Не за что, мастер! — отозвался оттуда кто-то.

— Это Пеннега, — объяснил Богусяк. — Он у меня и конюх, и вообще помощник. Хороший мужик, крепкий, семейный. Ну, отдыхайте. Я к закату вернусь, ужинать будем.

Он похлопал бадана по гладкому мускулистому крупу, неожиданно легко запрыгнул в седло, лихо свистнул и ускакал в сторону городка.

Клю и Йон, взявшись за руки, медленно пошли вокруг фактории, разглядывая местность; когда они вернулись, обойдя домики, Ирам и Реми сидели на крыльце гостевого домика и целовались. Клю молча потащила Йона за руку, и они снова ушли за дом.

— Идем познакомимся с Пеннегой, — сказала Клю.

В конюшне «конюха и вообще помощника» уже не оказалось. Йон и Клю обошли конюшню и обнаружили нечто вроде сеновала, обнесенного дощатыми стенками, под высокой нависающей односкатной крышей; Пеннега был там — вилами грузил сено на большую тачку. Увидев Йона и Клю, он воткнул вилы в сено, двумя руками огладил черную бороду и слегка поклонился.

— Приветствую гостей почтенных, — басом проговорил конюх. — Я Пеннега, господина резидента помощник.

Был он головы на две выше Йона, широкий, кряжистый, с огромными крестьянскими ручищами; черные длинные волосы стянуты в хвост, борода в пол-локтя закрывает грудь, черные усы размерами поражают воображение. Голубые глаза смотрели, пожалуй, с улыбкой.

Йон и Клю поклонились в ответ и назвали себя.

— Так барышня это, — прогудел Пеннега и встопорщил усы в улыбке. — То-то я и смотрю! Как добрались? Издалека ли?

— Сюда — с Тартара, а вообще путь наш далек и тяжел, — ответил Йон.

— С Тартара, ага, — отозвался Пеннега. — Это где все под землей живут, руду рубят? Мастер Богусяк говорит, там тоже с зелеными мерзавцами история.

— Ох, верно, — кивнул Йон, — еле мы ноги унесли. Поверите ли, если б не капитан того корабля, на котором мы сегодня прилетели, не уйти бы нам оттуда.

— Зеленые шутить не любят, — подтвердил Пеннега. — Вы, я слыхал, в Колонию поедете?

— Поедем.

— Проводника вам хорошего надо. Ну, да мастер Богусяк подберет. Кого из молодых ребят, неженатых, переслужков.

— Переслужков? — переспросил Йон.

— Которые у князя в войске четыре года отслужили, просились в гвардию, да места не хватило, — объяснил Пеннега. — Такие обычно сверх срока с полгода служат, вдруг в гвардии место объявится. Потом все-таки их увольняют, да ведь есть немало парней, кто прошение из гвардии не забирает. Вдруг что, их тогда из резерва первыми возьмут, они ж обученные, опытные. Им князь разрешает года три не жениться, корень не пускать. Переслужки извозом занимаются, проводниками идут или к почтенным купцам в стражу нанимаются, а то и к кому из господ благородных, телохранителем там или оруженосцем. В этой округе, почитай, человек семнадцать переслужков-то. Да восемнадцать, что это я, сына-то своего не посчитал, сын-то мой, Эвис, седьмой месяц уж переслужик. Три раза с обозами до самой Алеума ходил, девять стычек с разбойниками имеет, каждый раз от обозных старшин премию… Заболтал я вас, — вдруг оборвал себя Пеннега.

— Да что вы, — отозвалась Клю. — Нам очень интересно. Нам ведь в Колонию добираться, надо знать все обо всем. Вот скажите, почтенный Пеннега, у вас сейчас осень?

— Осень, ага, — кивнул абориген. — Да почти зима уже. По нашему счету веран, второй месяц. Дожди кончились, это зима началась. Третий месяц весь холодный будет, по ночам лужи иногда твердеют. А в четвертый месяц весенние дожди зарядят. С конца пятого, считай, уже лето — и до конца одиннадцатого месяца.

— А снега у вас не бывает?

— Снега? — переспросил Пеннега. — Редкость это. Я в тот год, помню, женихался, когда в восемнадцатый день гагора снег упал. Два дня лежал, такой холод был!

С Пеннегой болтали долго, по ходу дела помогли ему перевезти несколько тачек сена в конюшню. Тут начало смеркаться, и абориген засобирался домой, в город.

— Пока дойду, уж стемнеет, — объяснил он. — У меня-то пропуск от княжьей канцелярии, а вообще с закатом город запирают. — Прислушался и объявил: — Слышу, Широкий скачет, бадан наш. Мастер Богусяк едет! Далеко еще, с полверсты.

Распрощавшись с Пеннегой, Клю и Йон зашагали обратно к фактории.