Тебе, с любовью…

Фыркнув, отнимаю у нее свою руку. А я-то думал, она скажет что-нибудь важное.

– Угу. О’кей.

– Думаешь, что не сможешь этого сделать? – с вызовом спрашивает она. – Сейчас ведь смог.

Ну… Так-то оно так.

Мне вспоминается, как Джульетта в машине сказала, что я мог бы просто попросить ее удалить фотографию. Миссис Хиллард все еще терпеливо ждет, но возникшее в комнате напряжение практически осязаемо. Она не отстанет от меня.

– Не обязательно вдаваться в подробности, но и не нужно выбегать так из класса. Возникла проблема – просто скажи мне о ней.

Я молчу. Не знаю, что на это ответить.

– Ты мне доверяешь? – спрашивает она.

Нет. Да. Может быть.

– Не знаю.

– Разумно. – Миссис Хиллард снова открывает свою сумку и начинает копаться в папке с письменными работами и школьными сочинениями. – Если не хочешь касаться творчества лорда Байрона, я дам тебе другое задание.

Я каменею. Если она вытащит из сумки очередное стихотворение про смерть, то я отсюда сбегу. Миссис Хиллард кладет на стол передо мной листок с напечатанным текстом. «В самом верху написано: „Непокоренный“. Уильям Эрнст Хенли».

– Его читают ученики, которые взяли AP-курс по литературе, – объясняет миссис Хиллард. – Думаю, ты тоже справишься.

Мне страшно читать первую строфу. Хочется смять лист к чертям собачьим и свалить отсюда нафиг. Я такая тряпка. Уставился в угол листа, лишь бы не видеть текста.

– Вы хотите, чтобы я сейчас его прочитал?

– Нет. Забери домой. И опиши мне в паре абзацев, что переживает поэт. – Она ненадолго замолкает. – Мне кажется, ты увидишь в нем себя.

– Угу, – пихаю лист в рюкзак. – Как скажете.

– Деклан.

Миссис Хиллард произносит мое имя с нажимом, но без угрозы.

– Что?

– Дай мне шанс. Хорошо?

– Ладно.

Я застегиваю молнию на рюкзаке, забрасываю его на плечо и выхожу из переговорной.

Глава 29

От: Мрак

Кому: Девушка с кладбища

Дата: понедельник, 7 октября, 14:15:44

Тема: Стихи

Ты читала стихотворение лорда Байрона «Какая радость заменит былое светлых чар…»? Это самое ужасное стихотворение в мире. Оно о смерти и об увядании чувств.

Мама прочла его на похоронах сестры.

Я хотел вырвать лист со стихом у нее из рук. Кто читает подобное на похоронах? Я бы предпочел услышать какую-нибудь цитату из Библии, и это о многом говорит, если ты меня уже достаточно хорошо знаешь.

Мы читали этот стих утром на уроке литературы. То есть я не читал. Я сбежал с урока. Так что, как и ты, едва избежал наказания.

Ты спросила, известна ли кому-нибудь еще вся правда о том, что случилось с моей семьей. Мой лучший друг многое знает. Ему неизвестно, как долго это все продолжалось, но теперь ведь это не важно, правда?

Мне приятно твое искреннее негодование, но ты ошибаешься. Пусть я и не во всем виноват, но моя вина в произошедшем все же есть.

Меня убивает то, что я не знаю, кто он. Я прохожу AP-курс по литературе, но мы не читаем Байрона. Значит, я могу исключить из списка всех обучающихся со мной парней. А их около пятнадцати.

Пытаюсь представить, кто из старшеклассников мог употребить слово «истовый» и быть при этом достаточно дерзок, чтобы сбежать с урока. Можно просто спросить у него самого. Но это будет означать конец нашей переписки. Не знаю, готова ли я к такому. Может быть, часть его привлекательности для меня заключена как раз в тайне. Может быть, встретившись с ним вживую, я приду в ужас.

Нет, он не будет ужасен. Я это знаю. Но все же… Думаю, моей маме он бы сильно понравился. Она посчитала бы его потрясающим. Я считаю его потрясающим.

Возле стола мистера Жерарди столпились ученики. Я пришла к нему после последнего звонка и теперь дожидаюсь, когда он освободится, рассматривая прикрепленные к стене фотографии. Их, наверное, сделали новички – я помню, как учитель давал нам такое же задание. Это обычные снимки природы, но несколько из них выделяются неординарным использованием света. Взгляд притягивает одна фотография, на которой по рассыпанному на ветке дерева сахарному песку ползет муравей. Мне нравится композиция с размытым на заднем фоне порванным пакетом сахарного песка.

– Мне тоже она нравится, – раздается за спиной голос мистера Жерарди. – Надеюсь, девочка продолжит в том же духе.

– Девятиклассница?

– Одиннадцатиклассница. Не знала, чем заняться факультативно, попробовала фотографировать и вдруг обнаружила у себя талант.

Он умолкает, а я не свожу глаз с фотографий. Не хочу смотреть на него, потому что сама еще не знаю, зачем сюда пришла. Приходится мистеру Жерарди обращаться к моей спине:

– Взглянешь на снимок, который я выбрал для обложки альбома выпускников?

Вернувшись сюда после долгого перерыва, я ощущаю себя так, будто каким-то образом предаю память мамы, но любопытство пересиливает это чувство. Я облизываю пересохшие губы.

– Конечно.

Мистер Жерарди отворачивается, ожидая, что я последую за ним. И я иду. Он подходит к своему столу и указывает на монитор.

У меня перехватывает дыхание. На экране снимок, сделанный мной в четверг. С одной стороны сидят Деклан с Рэвом, с другой – исполняют танец чирлидерши.

Так и знала. В глубине души я подозревала, что учитель говорил именно о нем.