Тебя все ждут

Семён вытянул губы в трубочку и растянул. Вытянул – растянул. Я понял, что он спрашивает: «рублей»? Я кивнул с облегчением: я ведь подписывал не в рублях, а в долларах, – значит, меня не поймают. Следующий беззвучный вопрос: «В месяц?» Я подтвердил одними глазами, со страхом пытаясь сообразить, не совпадает ли вдруг эта сумма с обещанной… Нет, вроде не совпадала… Считать я не успевал.

Семён взглянул на меня, как мне показалось, с недоверчивой жалостью, поднял в знак одобрения большой палец, отнял бумажку и вылил в ванну остатки воды из кувшина.

* * *

Лёжа в постели, я мучился от стыда и от страха.

Было стыдно и муторно оттого, что предал мужское братство, – и страшно, что этот листочек может попасть к шоуцерберам.

Ну и что? Чтó на этом листочке? Вообще ничего. Ничего не написано. Выдавлено неизвестно кем неизвестно что. «920». Что это такое? С той суммой, которую мне обещали, не совпадает… Или совпадает?!.

Я долго пытался в уме перемножить доллары на рубли (как вы поняли, в арифметике я не силён) – нет, вроде не совпадало никак, ни в месяц, ни в день… Может, как-нибудь пронесёт.

Всё равно пара дней – и домой…

Подумал, что за все эти две недели ни разу не позвонил – а сегодня даже ни разу не вспомнил о доме. С другой стороны, простительно: такая каша кругом…

Ну и ладно. Провалимся – и хорошо… Главное, чтоб заработанное не отняли…

Завтра…

16

– …Нет, но какая же мразь! – закричала на меня Алка ещё издалека. Я похолодел. Она возвращалась одна, без Семёна.

Минут двадцать назад, выслушав что-то по рации и поменявшись в лице, она медным голосом приказала Семёну следовать за собой, и они удалились, оставив меня одного посреди всеобщей истерики.

Уголовник с хвостом командовал ошалевшими взмыленными танцорами. Кто-то бегал звал Митеньку, Митеньки нигде не было. Лакеи под руководством бесстрастного Ферапонта втыкали в люстру десятки толстых свечей. Ведущий танцор стоял, подняв руку как регулировщик, вокруг него суетились две костюмерши, одна подворачивала рукав фрака, другая ползала у атлетических ног, прикалывая штанину булавками, а маленькая партнёрша за этим придирчиво наблюдала.

Я всем мешал, но никуда деваться не мог. (Позже я научился передвигаться в кресле самостоятельно, проворачивая колёса руками – тогда ещё не умел.) Один раз меня передвинули бесцеремонно, как мебель…

– Какой нереальный подлец! – пылала Алка. – Мы тут все убиваемся… Не выйду, говорит, на площадку, пока не увижу подписанный договор. Выждал, сволочь, выбрал момент… Ультиматум!.. Ну ничего, он получит от юридической службы… Представляешь, потребовал девятьсот тысяч в месяц!..

Меня бросило в жар: он практически точно повторил сумму, которую я ему вчера выдавил на бумажке. А если бы я написал правду?..

Алка что-то почуяла:

– Ты знаешь об этом? Он с тобой обсуждал?

И, не успел я соврать, пролаяла в рацию:

– Что ещё?!.

Я подумал: Семён меня сдал. Сейчас меня выгонят и отнимут все деньги.

– …А ты уверен? Слушайте, Ферапонт, тут умные люди говорят, потом замучаетесь отскребать от воска. Говорят, надо намазать маслом. Так, говорят, в церкви делают. Ну да, каждую дырку, каждую эту… гнездо. Всё равно быстрей в десять раз, чем потом вам же всё это отчищать… Откуда я знаю, каким. Наверно, подсолнечным. Римма, девочки! Срочно масло, пять литров. Любое дешёвое. В «Дикси». Ну да, да, все люстры, все канделябры. Настенные тоже, естественно. Купите десять! Давайте, давайте, бегом!.. Мы его вышвырнули, разумеется.

Я не сразу сообразил, что она вернулась к теме Семёна.

– Утро перед премьерой… Сначала Митенька…

– А что с ним?

– Тоже не знаешь? Всё, нету Митеньки. Ну, положим, это даже неплохо… Но почему надо всегда всё в последний момент?!.

Вроде пока меня не выгоняли. Я спросил:

– А кому же я буду давать указания? Про гостей, про бутылки…

– Вон Ферапонту давай свои указания. Не про то думаешь, Лёшик. Как ты вообще будешь ездить? Кто тебя будет возить? А? Дошло?.. Но – мужайся, граф! Мы приняли единственно правильное решение. Ты думаешь, чтó я торчала там полчаса? Эту тварь мы уволили за две минуты. Вот, знакомься. Дуняша.

– К ваш-шим услугам, – я обернулся на плюшевый голос: передо мной опустилась большая круглая голова с белым пробором посередине, толстая шея, могучие плечи – присела, покорно опустив голову, девушка-великан, Мать-Земля… Несмотря на исполинский размер, она не выглядела уродливо: совсем молоденькая, лет двадцать максимум, розовая, тугая. Такая считалась бы первой красавицей на какой-нибудь Вологодчине, или наоборот, в Кабардино-Балкарии, столько было в ней жизни, мощи… Но здесь, в графском доме, рядом со мной?!.

– Подожди… Подождите…

– Да, вот такая у меня Сашенька! Абсолютно самоотверженный человечек, согласилась всё бросить, в одну секунду…

Определение «человечек» особенно подходило этой былинной девахе.

– Я очень рад, но…

– Сейчас, Борис Васильевич, две минуты! Пока репетируйте без меня… Что «но», Лёшик? Какое тут может быть «но»? Через четыре часа эфир. Сашка одна знает все перемещения, весь алгоритм, вообще всё!

– Но как мы с ней будем смотреться?!