Teen Spirit

Перед уходом она засыпала меня советами, запретами, наставлениями, требованиями… в которых звучало не столько беспокойство, сколько отношение ко мне как к несовершеннолетнему и желание напомнить, что мне как лицу безответственному следует вести себя осмотрительней.

Затем я остался с Нанси. Для начала я несколько раз глубоко вздохнул. Я, понятно, немного трусил, не знал, что с ней делать, но оно получилось само собой: надо было просто все время говорить «нет». «Можно я сама себе волосы подстригу?», «Давай я тебе сделаю прическу?», «Я не хочу никуда идти, давай смотреть клипы по телику?» «Давай ты купишь мне диск Эминема, а маме мы ничего не скажем?» «А можно я войду в Интернет?» «А можно я сразу оденусь, а умываться не буду?» «А что, если я пойду в майке?», «Говорят, Джой Старр живет у заставы Клиньянкур, поедем найдем его дом?»

* * *

Заметив, что я сочувствую ей в минуты хандры, Сандра подло этим воспользовалась и потребовала, чтобы я сопровождал ее на вечеринку. Давила на меня жестко. Я на таких тусовках не был уже сто лет, забил на них еще до всякой стремопатии. Она пустила в ход все средства, чтобы меня вытащить.

— Увидишь, там будет полно знакомых.

Это-то меня и беспокоило. И на этот раз реальность оказалась пострашней моих худших опасений.

Шум мы услышали еще со двора, квартирка маленькая, набита битком. Вид у всех кретинский. И что самое скверное — все моего возраста.

У меня от этого кишки сводило: морды убитые, опухшие. Поведение неадекватное — слишком много лет беспрерывно торчат; эти люди не въезжали, что вышли уже из того благодатного возраста, когда кайф делает тебя блистательно интересным. Их изнуренные лица выглядели трагично. Печальная картинка, но все они были слишком обдолбанными, чтобы это понимать. Шуточки с бородой, выдохшиеся, как и остряки, их произносящие. Фальшивые слова, заученные жесты, повторяемые по инерции. Жесты времен тусовки и бурной молодости. Но молодость прошла, и меня от них тошнило.

Девки с подреставрированными сиськами, только подчеркивающими их возраст. Меня вообще бесило повальное распространение неохватных грудей. Это убивало всякое очарование.

Мозаика разговоров, группка тут, группка там. Кретины с бокалами в руках брызгали слюной, путая свое умственное истощение с разочарованностью бывалого денди.

Не нравились они мне. Я постоял в одной комнате, в другой, послушал их, посмотрел. Нет, не нравились. Меня начинало от них вести.

Возле музыкального центра собралась кучка помоложе, попродвинутей, одеты все как при Помпиду: облегающий джемпер и брюки в обтяжку.

Я не выпил ни грамма — боялся размякнуть, не хотелось общаться с этими людьми, не хотелось, упившись в нуль, разговориться с ними, забыв, что я о них думаю.

Перед сортиром оказалась очередь, это меня тоже разозлило, потому что я рассчитывал уединиться там, прийти в себя.

Потом меня отыскала Сандра:

— Взбодримся?

Я пошел за ней в дальнюю комнату. Из заднего кармана камуфляжных штанов она достала транспортную карточку в обложке, где было упаковано все необходимое. Крохотный свернутый пакетик, засунутый под билет, кусочек соломки из Макдоналдса, которую она примяла большим и указательным пальцами, сплющив с одного конца.

Движения ее были неторопливы: церемониал здесь не менее важен, чем все остальное.

Я словно перенесся на годы назад, мы тогда с ней часто пыхали вместе. Помнится, я бывал счастлив в эти минуты, как будто бы это не я, а персонаж какого-то фильма. Мрак развеивался, я жаждал разговоров и душевного общения. Из кайфа рождался другой я, более удачливый.

Присев на корточки возле ночного столика, Сандра насыпала две дорожки, потом поднялась и галантно пропустила меня вперед.

Я опустился на колени, наклонился, вставил трубочку в ноздрю и вдохнул.

Знакомое едкое и приятное ощущение на нёбе. Я встал и засмеялся:

— Сколько сразу всего вспоминается!

Сандра кивнула в знак того, что хорошо меня понимает, втянула свою порцию, распрямилась:

— Мы хорошо жили в юности. И этого у нас никто не отнимет.

— В какой момент все обломалось? Что мы сделали не так?

— Не мы сделали, Брюно, нет… Я давно хотела тебе сказать: не нужно корить себя и думать, что ты в чем-то лажанулся. Дело не в нас, Брюно, в этом мире никто не счастлив. Никто. Сам посуди. Разве что очень маленькие дети.

— Так было всегда.

Она потерла себе нос перед зеркалом, смачно втянула воздух, чтобы все пошло куда надо. Потом призадумалась, снова развернула крошечный бумажный пакетик и насыпала немного порошка на столик.

— Вторая всегда лучше идет.

Внезапно я почувствовал себя жутко в нее влюбленным. Мне захотелось обнять ее, приласкать, обладать ею. При этом реально, физически я бы не перенес даже прикосновения.

Короче, я не двинулся с места.

Когда мы вышли из комнаты, мне было как-то не по кайфу, я ощущал странную подавленность. Я не достиг того, к чему стремился, не знаю, чего именно. В общем, привычная неудовлетворенность. Зато теперь я уже не скучал, и время полетело с дикой скоростью.