Техника безопасности для родителей детей нового времени

Мама у Нины сильная, быстрая в решениях и движениях женщина. Для Нины такая скорость и сила сами по себе являются вызовом, которого желательно избежать. Но и противостоять напору мамы представляется самоубийственным бунтом. Поэтому девочка выработала в себе естественную защитную реакцию торможения. Любое предложение мамы встречается с пониманием и готовностью, но выполняется в нарочито замедленном темпе. При этом и словами, и выражением лица демонстрируется полная лояльность.

Например:

— Дочка, пойди вымой посуду.

— Конечно, мамочка. Я сейчас, только доиграю, и буду мыть… Я уже почти пошла. Только у меня болит голова, ты помнишь, так же как три дня назад. Мне так же плохо. Уж и не знаю, как я вообще сегодня уроки буду делать…

Смотрите, какое тонкое знание психологии. Тут и пробуждение в маме естественного чувства жалости со ссылкой (эмоциональной зацепкой) на прошлый опыт детских страданий, и готовность выполнить просьбу, пусть ценой возвращения своих страданий.

В голосе — нежность и покорность, что неизбежно, как и напоминание о плохом здоровье, пробуждает в маме цепь запрограммированных всем предыдущим опытом реакций.

Детская магия! Между Ниной и близкими образуется некая сладостно-тягучая прослойка, сродни меду или смоле. В нее, как в защитную паутину, она пытается запеленать сильную, доминантную маму и не в меру активных сестер. Паутина делает мамины удары неточными, сбивает прицел.

Девочка уже знает от мамы, что завидовать, обижаться и ревновать нехорошо. Она не может этого не чувствовать, но пытается не показывать.

Мы спрашиваем Нину:

— Почему ты не дружишь с Н.? Ты ей завидуешь?

— Нет, нет, я никогда никому не завидую. Завидовать очень плохо.

Или в другом случае:

— Ты больше не играешь с В. Ты что на него обиделась?

— Нет, все нормально, я никогда не обижаюсь.

Человек по природе своей обречен на вспышки злобы и обиды. Ребенок не может не быть время от времени эгоистом, желающим притянуть все внимание родителей или убрать конкурентов. Но он знает со слов родителей, что это плохие чувства. Тогда он накладывает на них табу, он приказывает себе их не замечать. Того, что не замечаешь, вроде, как и нет. Так у него в голове появляются мертвые зоны. По-моему, именно это в психологии называется вытеснением. «Если это во мне есть, я плохая, а плохой я быть не могу, значит, этого во мне не может быть. Надо так себя вести, чтобы никто не заметил, что это во мне все-таки есть». Дальше все определяется особенностями характера ребенка: один просто притворяется, что не знает темных сторон своей личности, другой и правда приучает себя их не видеть. Но чувства-то все равно остаются и продолжают влиять на поведение. А вот работать с ними становится действительно невозможно.

ПРАКТИКУМ ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ

История Павлика

У Павлика, когда мы взяли его в шесть лет из детского дома, был очень скромный набор состояний.

Он демонстрировал нам или улыбку до ушей, или насупленные брови и опущенные плечи. Он мог поддерживать разговор, говорить правильные слова о необходимости учиться и дружить. Но на самом деле он таким способом часто просто отвлекал взрослых от тех сомнений и страхов, которые испытывал. Так он оставался «мягким, круглым и пушистым» снаружи и покрытым панцирем недоверия внутри. Причем я предполагаю, что Павлик и сам не осознавал причин такого поведения, просто он привык считать мир станом врага.

Вот хроника первой в его жизни сессии «игровой терапии».

1-й день. Стреляет в солдатиков, потом играет в «пожар в доме».

2-й день. Агрессивная игра сменяется 10-минутной релаксацией. Павлик назвал плейтерапевта доктором и долго собирал аптечку и даже оружие для доктора.

3-й день. В игре Павлика лечит доктор: он колет ему укол, а потом произносит фразу: «Ты здоров». Строит дом и делает запасы продуктов. В конце Павлик включает большого робота и тот убивает всех монстров.

4-й день. 15 минут релаксации чередуются с пятью минутами агрессии. Павлик начинает исследовать окружающий мир: осматривает коробки в комнате плейтерапии, куда раньше не заглядывал.

5-й день. 50-минутная конструктивная игра, физическая агрессия переходит в вербальную («Дурак, убью» и т. д.).

6-й день (спустя месяц после последней игры). 12 минут всячески убивает робота. Остальное время — конструктивная игра. Очищает плохой дом от крокодилов, которые внутри него. Просит раскрасить его в человека-паука.

Выводы:

Агрессивная игра переходит в конструктивную.

Главный объект агрессии во всех играх — «робот», то есть сильный мужчина.

Отыграл с домом, где ему было плохо. Чувствует безопасность в доме, где он живет сейчас.

Преодолел свой страх, победил всех врагов, почувствовал себя сильным. Обратился за поддержкой к плейтерапевту.

Признал ситуацию плейтерапии как ситуацию лечения. (Напоминает самому себе, что «настоящий» мир невозможен без боли. Укол делает мир настоящим, что-то сродни очистительной жертве.)

Стал эмоционально более уравновешен.

В игре делал съестные запасы — страх голода.

Мы несколько раз беседовали с ним, чтобы помочь поверить в себя.