лютымь звЂремь въ пълночи,
– 1 2 2 1, IIIизъ БЂлаграда обЂсися синЂ мглЂ,
4 1 4 3 –, IIIутръ же вонзи стрикусы,
отвори врата Новуграду, 4
3 1 4 4, IVразшибе славу Ярославу,
скочи вълкомь до Немиги.
4 4 2 4 2, IV
«Убежал от киевлян лютым зверем в полночи» – это, пожалуй, медведем-шатуном, который лют и неприкаян, таким и был Всеслав. «Из Белгорода улетел на туче» – известно, что князь передвигался очень быстро, да ещё его считали колдуном. И уже утром он вонзил секиры, боевые топоры в ворота Новгорода и захватил его – вопреки независимости, дарованной городу Ярославом Мудрым.
Часто читают здесь утърже вазни съ три кусы
– «урвал удачу с трёх попыток». Слову куса родственны покушение, искушение.Поэт говорит о Всеславе, не придерживаясь последовательности событий. Битва на Немиге была раньше, но речь о ней зашла только теперь. Заметим, что слова съду токъ
(утоптал ток) в большинстве изданий выглядят иначе: съ Дудутокь – и отнесены они к предыдущей строфе, толкуются как географическое название, однако вблизи Новгорода оно не обнаружено.
Съду токъ на НемизЂ,
снопы стелють головами,
молотять чепи харалужными,
на тоцЂ животъ кладуть,
вЂють душу отъ тЂла.
8 9 7 7 7, V?НемизЂ кровави брезЂ
не бологомь бяхуть посЂяни,
посЂяни костьми рускихъ сыновъ.
4 8 7 7 2, IV?
Битва сравнена с молотьбой, где головы – снопы, по ним бьют мечами, как цепами, на току жизнь кладут и веют не полову от зерна, а душу от тела. Не добром засеяны кровавые берега, а костями.
Всеславъ-князь людемъ судяше,
княземь грады рядяше,
7 – 5 1 2, II?а самъ въ ночь вълкомь рыскаше:
изъ Кiева дорискаше до куръ Тьмутороканя,
7 6 3 3 2, III?великому Хърсови вълкомь путь прерыскаше.
1 3 3 3 2, IV
Жалобы и обиды обычно разбирались судьями. Всеслав же правил суд сам, что очень нравилось простым людям. Между князьями он распределял города. Это днём, а по ночам он рыскал волком, и так быстро, что до крика петухов мог попасть из Киева в Тьмутаракань.
Хорс – видимо, бог солнца.
Тому въ ПолотскЂ позвониша заутренюю рано
у святыя Софеи въ колоколы,
(5 10 3 4 5, С?)а онъ въ Кые†звонъ слыша.
(2 2 2 2 –, IV?) 7 12 5 6 5, С?
Всеслав выстроил в Полоцке церковь Софии. И вот в то время, когда ему возносили там хвалу, он уже сидел в темнице.
Аще и вЂща душа въ друзЂ тЂлЂ,
нь часто бЂды страдаше.
6 1 7 2 2, III?
«Хотя и мудрым бывает иной человек, но часто от бед страдает». Как раз умным людям обычно и выпадает больше всего горестей.
Тъму вЂщеи Боянь и пьрвое припЂвку, смысленый, рече:
«Ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду
суда божия не минути!»
5 5 8 13 8, С
«Ни колдуну, ни умелому, ни даже птице от божьего суда не скрыться, смерти не миновать». Так надо бросить распри и прожить достойно!
О, стонати Руской земли,
помянувше пьрвую годину
и пьрвыхъ князей!
3 5 3 5 5, ДТого стараго Владимера
нельзЂ бЂ пригвоздити
къ горамъ Кiевскимъ.
5 5 5 5 –, IV
Неясно, имеется ли в виду Владимир Красное Солнышко или Владимир Мономах. Но любого из них «нельзя было пригвоздить» к Киеву – оба часто ходили на врагов Руси. Или допустимо иное толкование: жаль, что Владимира нельзя было на веки вечные оставить в столице, при нём страна сохранила бы прежнее единство.
Сего бо нынЂ сташа стязи Рюриковы,
а друзии – Давидовы,
нъ розно ся имъ хоботы пашуть;
копiя поють на Дунае!
10 10 3 10 5, IV?
Теперь начнётся последняя часть поэмы, открывающаяся молением Ярославны. Слова зегзицею незнаемь
понимали как «безвестной кукушкой»: эта птица живёт одна, а княгиня осталась без Игоря. Однако потом распространилось другое мнение: зегзица – чайка, она из-за своих жалобных криков считалась символом печали.
Ярославнынъ гласъ ся слышить,
зегзицею незнаемь рано кычеть:
«Полечю, – рече, – зегзицею по Дунаеви,
7 4 11 7 4, Сомочю рукавъ бебрянъ въ рЂцЂ КаялЂ,
4 2 4 – 2, IIIутру князю кровавыя его раны