Телефонист

Маркус почему-то безоговорочно поверил в это доморощенное пророчество. Старик закончил экзекуцию минут через десять, в довершение приклеив кусок пластыря Маркусу на лоб – туда, где он рассек кожу, приложившись о каменный выступ в одном из катакомбных коридоров.

Дальше наступила очередь Андрея. В отличие от Маркуса, он не проронил ни звука. Отстоял положенное время, до белизны сжав губы и собрав пальцы в кулаки.

– Господин Липовский. – Маркус подошел к старику. – Можете проверить у нас уши?

– А что с ними? – Врач придвинул его к себе, взял за подбородок и покрутил голову, рассматривая ушные раковины.

– Шумит что-то и щелкает, – просипел Маркус.

– М-м… – нахмурился старик. – У обоих?

Друзья закивали.

– Такое бывает при контузиях. – Врач потер щеку. – Но вы же не на стрельбище гуляли? – Он внимательно посмотрел на Маркуса.

Маркус затряс головой.

– Ладно, – вздохнул старик, – все равно не скажете.

Он снова подошел к стеклянному шкафу и вытащил оттуда кювету с инструментами. Придвинул и включил шестиглазую лампу.

– Ну-с, посмотрим.

Врач вынул из кюветы металлическую воронку и вставил Марку в ухо. Посветил внутрь. Потом принялся за второе ухо. После подозвал Андрея и проделал с ним те же манипуляции.

– Уши у вас в полном порядке. – Старик снял с носа очки. – Нужно только почистить. – Он поморщился. – Если шум не прекратится, то надо везти вас к неврологу…

Дверь распахнулась, на пороге появился охранник с комом темных тряпок в руках.

– Нате! – Он шагнул в комнату и кинул тряпки на пол. – Вас уже в спецблоке заждались.

Маркус и Андрей подняли два скомканных серых комбинезона и оделись.

«Щелк-щелк-щелк», – звучал в их ушах звук неведомого механизма.

Глава 7

Солнце спряталось за домами, но фонари еще не зажглись. Вечер выдался теплый. Об осени напоминало только шуршание желтых листьев под ногами. В воздухе витал влажный запах приближающейся ночи. После трудового дня люди выходили в синий сумрак улиц: кто спокойно подышать свежим воздухом, кто глотнуть чего-нибудь покрепче. Марк возвращался после сеанса, рассчитывая через спальный район срезать путь к метро.

Он радовался окончанию непростого дня. Клиент попался не из легких – женщина без имени в черной шляпке с вуалью, скрывавшей грубое, почти мужское, лицо. Она десять минут читала в трубку нотации, будто завуч нерадивому ученику. Марк вздохнул, вспоминая, как на обратном пути клиентка продолжала выговаривать воображаемому собеседнику, раз за разом повторяя шаблонные фразы.

– Я отдала тебе лучшие годы жизни, – бубнила она низким грудным голосом, – пожертвовала своими мечтами. Жила с тобой в грязной дыре, ходила в обносках, все время думала, где бы купить еду подешевле. – Она набирала воздуха и продолжала скороговоркой: – И все ради того, чтобы ты целыми днями ставил дурацкие опыты и марал бумагу в надежде прославиться. Вот, жизнь пролетела и все без толку: ни детей, ни дома. Мыкаюсь по родственникам…

Марк расстегнул плащ и шагал, рассеянно глядя на желтый электрический свет в окнах окрестных многоэтажек, на зажженные люстры, силуэты жильцов, прислушивался к звукам музыки и голосам из динамиков телевизоров и радио. Ему вдруг захотелось подкрасться и заглянуть в окно на первом этаже, увидеть стол, а за ним – дружную семью за ужином. Насладиться теплом и весельем, представить, будто он один из них – сидит мирно на диванчике, окруженный симпатией и любовью, и сам тоже бесконечно любит людей, собравшихся в комнате, – а время замедляется и замирает, чтобы своим движением не расплескать тихое семейное счастье.

В лицо ударил порыв холодного ветра, пробрался под полы плаща, расшевелил под ногами листья. Марк ускорил шаг и повернул за угол. Человек – существо социальное, ему трудно жить в одиночестве, и тем более – изгоем. Но не нужно обманываться: тоска ждет на том мягком диванчике. Любовь – редкий цветок. Пустые разговоры, зависть, обиды и взаимные претензии живут в тех квартирах.

Марк узнал свою клиентку, хотя видел ее лишь однажды, много лет назад, когда еще жил в интернате. В один из воскресных дней он гостил у профессора Дубека – коллеги отца по университету. Вспомнилась красная бархатная скатерть и тарелка рассольника. Густой пар клубился в уютном свете люстры с тряпичным абажуром, среди желтых капелек жира дрейфовал белый островок сметаны. Профессор улыбался, а его мужеподобная жена исподлобья бросала на Марка хмурые взгляды.

Марк не взял с женщины денег. Все, что он теперь хотел, – поскорее добраться домой, поесть и пойти гулять с Гектором. Марк будет кидать в реку камни, а пес – лаять на расходящиеся по воде круги. Суматошный день канет на илистое дно памяти.

Над головой послышалось мелодичное пощелкивание, и фонари осветили улицу. Марк перешел на другую сторону, взялся за ручку двери мясного магазина и почувствовал сзади чье-то пристальное внимание. Казалось, невидимые тиски медленно сдавливают затылок.