Телефонист

И, к счастью, просыпается. На своей кушетке, посреди светлой гостиной. Но это ещё не конец. Дюба слышит жалобное поскуливание и видит, как по полу, перебирая ножками, отползает от него это существо. И видит его злобный взгляд. А потом на мгновение взгляд становится злорадным: я тебя увидел, и никуда ты теперь не денешься. А потом он исчезает. Лишь тёмный след, который словно проходит через оконное стекло, тает в воздухе.

Дюба просыпается, берёт костыль, опираясь, встаёт. Подходит к окну. Тёмный след, похожий на полосу дыма, ведёт вдаль, туда, где на излучине реки стоит в тишине старый дом, который ему так понравился. И в котором командир проводил самые лучшие дни своего детства.

Дюба закрывает и снова открывает глаза. Нет никакого следа, похожего на полосу дыма. Лишь яркий весенний свет за окнами.

Не было ничего. Просто кошмарный сон. А за окнами мир радуется возвращению тёплого солнышка. Да и эта давящая боль-тоска в груди уже была. Давно, правда, в госпитале, где ему оттяпали ногу.

Дюба думает о том, что надо прекратить принимать лекарства. И поговорить об этом с врачом, признаться: плохо спит. Дюба думает о жене Игоря Рутберга, которая всю жизнь хотела такую вот золотую клетку, и теперь она вроде бы довольна, но почти позабыла, как быть радостной. Думает о доброй ментовке, которая оказалась знакомой командира. Дюба желает им всем найти то, чего они хотят. Этот сон вызвал у него смятение (я должен помочь командиру?), но и оно уже проходит.

(Сторож зиндана)

– Ты так никогда не делал прежде, – всё же укоряет Дюба. – Я потом всегда просыпался счастливым.

Он знает, о чём говорит. Розовый слон, верный друг, утешение и напоминание об источнике радости, приходил к нему только в самых лучших, счастливых, невыносимо прекрасных снах. Он как лицевая сторона мира, несовместимая с изнанкой, страхами, гниением червоточины, распухающей болезнью во влажной тьме.

Но дом на излучине Дюбе скорее даже понравился. Нет там никаких карликов. Не может быть! Командир никогда бы не привёз его в плохое место.

Дюба видит, что хозяйка уехала, забрав с собой мальчиков, с любопытством разглядывавших его обрубок, и можно пойти прогуляться. Мальчикам Дюба смастерил кораблик с моторчиком на резинке, чтоб гоняли его по весенней воде, и хоть у них полно игрушек, оба пришли в восторг.

Дюба вышел во двор. Галдят птицы. Вернулись из дальних краёв, ветер шелестом поёт в соснах свою весеннюю песенку. Жизнь прекрасна, хотя в ней есть и плохое. Есть лицевая сторона и изнанка, и есть дурные сны. Вопрос, как с розовым слоном, на какой стороне ты предпочтёшь оказаться, когда настанет срок. Дюба повернул голову и посмотрел туда, где, по его мнению, мог бы находиться дом на излучине. Ветер в соснах… Он этого не знал, но на мгновение его взгляд снова помрачнел:

– Ты никогда прежде не приходил ко мне в кошмарах, – говорит Дюба своему розовому слону. И хоть никаких хищных карликов в этом мире не может существовать, он всё же добавляет: – И ты привёл меня сюда, потому что никогда не ошибаешься.

Когда от Игоря Рутберга пришло сообщение в Ватсап, Ванга сперва не обратила на него внимания, решив, что это очередное приглашение на свидание. Каким-то странным образом она была даже благодарна обстоятельствам за то, что они загрузили её работой. Она отвыкнет от Игоря, так будет легче порвать с ним. Конечно, хамить, не отвечать и игнорировать она не собиралась – это всё мы оставим малолеткам. Но Игорь Рутберг оказался прав – Ванга действительно «шерстила» сеть и сейчас находилась в «Фейсбуке» на странице издателя Аркадия Григорьева.

– Интересно, – задумчиво произнесла она. – А Григорьев у нас, оказывается, пожиратель рекламы. Увлечён экстремальным пиаром.

– Это что за гусь такой? – спросил Лёва Свиркин. Он попивал крепкий чаёк без сахара и пялился в экран компьютера. Как заметил Сухов, они сегодня все пялятся в компьютер.

– Гусь? – Ванга сонно посмотрела на него. «Опять что-то нарыла, – решил о ней Свиркин. – Когда такая сонная, значит где-то рядом». – Аркаша. Издатель.

– Я про пиар…

– У-у. Нетрадиционные рекламные ходы.

– Ванга, не пугай меня, – попросил Свиркин. – Он ещё и нетрадиционный…

– Лёва, вы пошляк! Но да, ты не обижаешься.

Сухов весело посмотрел на них:

– В чём там дело?

– Это его посты в «Фейсбуке», – пояснила Ванга. – Сплошное восхищение нетривиальной, даже шокирующей рекламой. Много. Обсуждения, споры… Поклонничек Ричарда Брэнсона и Оливьеро Тоскани.

– А это что за гусь?

– Фотограф. Была такая нашумевшая реклама «Бенеттона»: пробитая пулей, окровавленная куртка убитого боснийского солдата. Хотите посмотреть? Тут полно на его странице.

Они подошли. Ванга им полистала, открыла несколько ссылок.

– О как, – Свиркин смотрел с интересом. – Живенько. Декаданс консуматорского общества. Загнивают, так сказать… Но как при этом пахнут! – он изобразил наслаждение потрясающими ароматами.

– Пахнут, – ещё более сонно отозвалась Ванга.

Сухов со Свиркиным весело переглянулись:

– Она опять намерена колдовать? – спросил Лёва.