Телефонная будка на краю земли

В такие моменты она вспоминала строчку (или даже половину строчки) из учебника педагогики о том, что расстояние делает любовь лучше и осознаннее. Юи отлично запомнила эти слова, потому что они ее расстроили. Речь шла о том, что расстояние – это не плохо. Даже наоборот: его отсутствие вредит любви. Получалось, что чистое чувство, внезапная, безграничная любовь лишь служит оправданием ошибок и необдуманных порывов.

«Значит, любовь опасна, – подумала тогда Юи. – И все же необходима, потому что без любви невозможно прощение».

На день рождения Ханы Такэси решил устроить праздничный ужин. Днем они сходили за продуктами в супермаркет, на обратном пути зашли в храм. Меню Хана составила сама: жареные устрицы, картофельный салат, крем-суп из кукурузы и торт с изображением ведьмы Кики и ее кота Дзи-дзи.

Юи, более внимательная к таким вещам, чем Такэси, заметила, что девочке особенно нравился кот, и подсказала отцу на будущее, какому подарку дочка точно обрадуется. Но решение, конечно, оставалось за ним.

Это было в ноябре, храм был полон детей, одетых в красивые яркие кимоно в честь сити-го-сан – праздника трех– и семилетних девочек и пятилетних мальчиков.

– Не жалеешь, что пропустила празднование трех лет? – спросил Такэси, когда они поднимались по каменной лестнице. Он тогда еще слегка задел пакетом пожилую женщину, но она была так занята своим внуком, что даже не заметила.

– Нет, но, когда мне будет семь, обязательно отпраздную! – тут же ответила Хана. Она не любила говорить о прошлом, как и о том, чего не случилось.

– Смотри, таблички эма. Пойдем купим и напишем что-нибудь? – поторопился сменить тему отец.

Звонить в колокольчик в магазине не пришлось. Покупателей было столько, что мико, служительница храма, держала дверь открытой, несмотря на сильный ледяной ветер. Такэси попросил деревянную табличку. На ней было напечатано изображение трех празднично одетых детей на фоне ворот торий, в окружении кленовых листьев. Хана протянула золотистую монету, которую только что дал ей отец, и они отошли в сторону.

– Ну, что напишем? – улыбнулся дочке Такэси. – Сегодня твой день, значит, пишем твое желание! Решай!

– Чтобы в нашей семье все были счастливы и здоровы, – ответила Хана, как по заученному.

Такэси не стал задавать вопросов. Вместо этого он приставил пакеты на ступеньку, снял колпачок с фломастера, который дала ему мико, и начал выводить кандзи. Хане только предстояло выучить первые иероглифы в следующем году в школе.

– А где здесь написано «семья»? – спросила Хана, внимательно рассматривая табличку.

Такэси указал на два иероглифа – «дом» и «клан», и Хана обвела пальчиком слово целиком: «kazoku» – – семья.

– Семья? – задумчиво протянула Хана, как будто ждала от него определение этого слова. – Папа, мама, бабушка и Хана?

– Да, – ответил Такэси рассеянно, подхватывая пакеты, которые в любой момент могли рухнуть со ступеньки.

– А Юи-сан?

Дочка застала отца врасплох, он задумался. Мальчик в голубом кимоно, перевозбужденный от происходящего, пробежал мимо по площадке, ведущей к алтарю, не менее возбужденные родители увековечивали на фото, как он бежит среди пышных кустов гортензии и высоких каменных фонарей.

– Как думаешь, когда Юи-сан думает о семье, она о нас тоже вспоминает?

– Не знаю… – ответил Такэси. – Но это было бы здорово, правда?

Он видел, как Хана кивнула, но потом нахмурилась. Ему вспомнилось недовольное лицо новорожденной дочки, когда жена давала ему подержать ее на руках, а девочка начинала хмуриться, будто сомневалась, позволить ему прижать ее к себе или разразиться громким плачем.

– Что такое? Тебя эта мысль не радует? Хана молчала, продолжая всматриваться в значки, выведенные на дереве. Затем начала постукивать подушечкой пальца по двум небольшим строчкам иероглифов, спускавшимся сверху вниз, перетекавшим справа налево и завершавшимся ее именем.

– Ее дочка была такая красивая, – проговорила она.

– Ты имеешь в виду дочку Юи-сан? Хана видела фотографии девочки у Юи дома: вот она облизывает огромное мороженое, оно надломилось и вот-вот упадет; вот бабушка качает ее на качелях; вот она плачет, широко раскрыв рот; а вот она закрыла глаза и спит. Все эти изображения висели вместе, в одной рамке, над кроватью Юи.

– Хана, ты имеешь в виду дочку Юи-сан? – повторил вопрос Такэси.

Подбородок коснулся шеи, девочка опустила глаза, чтобы не встречаться с отцом взглядом.

– Но ведь ты тоже очень красивая!

Так и было, Такэси никогда в этом не сомневался. Он был уверен, что оценивает ее объективно. Узкие умные глазки, чуть вытянутое, как у мамы, лицо, по форме напоминающее лица с гравюр укиё-э, изящные ручки, идеальная кожа, всегда сосредоточенное и заинтересованное выражение. Конечно, она красавица! Как же еще?