Тельняшка под рясою

Елизавета Фёдоровна с интересом слушала добрые слова об обожаемом ею Ники. Она всегда радовалась его успехам в государственных делах, восхищалась его мужеством в ответственных ситуациях, благоговела перед его беззаветной преданностью России. Но вместе с тем и глубоко переживала за его не всегда правильные политические и кадровые решения, принимаемые под влиянием ближайшего окружения. Елизавета Фёдоровна всегда прямо и открыто выражала Императору своё мнение на этот счёт, заботясь о его репутации в обществе. К сожалению, её мнение зачастую оставалось без внимания.

— Согласен, отец Митрофан. Наш Государь, действительно, нередко появляется на боевых позициях в тот момент, когда это особенно необходимо. Храни Господь Николая Александровича! Ведь не его ли посещение крепости Осовец сделало её неприступной для немцев? Полгода ничего они не могли поделать с нею. И с воздуха бомбили, и свои «Большие Берты» использовали, восьмисоткилограммовый снаряд которых оставлял воронку до пятнадцати метров в диаметре и до пяти метров глубиной. Представляете?

— В газетах писали, что защитники крепости две этих «Берты» подбили. Это правда?

— Правда, отец Митрофан. Истинная правда! — игумен Серафим воодушевлялся всё больше. — Наши пушки Канэ не только вывели из строя этих монстров, но и подорвали немецкий склад боеприпасов. То-то было у них переполоху! Но нужен, нужен был немцам Осовец, за которым лежала прямая дорога на Белосток, Гродно, Минск… Осовец не обойдёшь — кругом непроходимые болота. И они не жалели ни живой силы, ни огня. А когда выбились из сил, решили, окаянные, уморить защитников крепости газом. Отравить несчастных, у которых и противогазов-то не было!

— Изверги! Просто изверги… Нелюди! — перекрестился отец Митрофан, а Елизавета Фёдоровна сокрушённо покачала головой.

— Но Господь не без милости, — продолжал игумен Серафим. — Когда немцы после газовой атаки бросили на последний штурм развалин крепости почитай семь тысяч пехотинцев, навстречу им из руин поднялось до шести десятков оставшихся в живых наших солдатушек. С изуродованными, обожжёнными ядом лицами, харкая кровью, в лохмотьях — поддерживая друг друга, они двинулись на врага… Ожившие мертвецы! Так потом в газетах и писали: в Осовце была предпринята атака мертвецов. И горемычные так испугали врагов, что те с дикими криками бросились от них врассыпную, побросав оружие. Рвали себя о колючую проволоку, падали в канавы и рвы, ломали руки и ноги… И ведь не сдалась крепость! Нет! Лишь только через несколько дней, по приказу Верховного командования наши герои оставили её развалины, забрав с собой всё сохранившееся оружие, боеприпасы, имущество. А что не возможно уже было вывезти — взорвали, засыпали землёй. Последним из стен умершей, но не сдавшейся врагу крепости вышел её комендант генерал-майор Николай Александрович Бржозовский. Вот всё, что мне ведомо о великом стоянии Осовца, — игумен Серафим расправил бороду и скрестил на груди руки. Наступила тишина, которую через некоторое время нарушил тихий голос Елизаветы Фёдоровны:

— Сей подвиг, полагаю, не будет забыт Россией, русским народом. Как права была Императрица Мария Фёдоровна, моя дражайшая Минни, когда назвала нынешнюю войну Великой. Воистину, Великая война, и велика она силой духа русского воинства. Нет, слава о нём переживёт века! Сие непременно должно свершиться. И никогда не померкнет в нашем народе память о Великой войне. Не так ли?

— Должно быть так, Ваше Высочество, — живо ответил игумен Серафим. — Должно быть так! Мыслимо ли забыть героев, в том числе и нашего, священнического сана? А ведь их тоже уже немало.

— Да-да! — быстро проговорил отец Митрофан. — Недавно в «Биржевых ведомостях» я прочитал о священнике Турукаевском. Отряд, к которому он был причислен, нёс в разгоревшемся бою большие потери. Того и гляди, совсем будет уничтожен. Тогда батюшка под огнём противника поднял крест и воскликнул: «У меня святой крест! Идите за ним, за святой силой его». И бросился в сторону врага. Солдаты — за ним. Спаслись, слава Богу, отбили вражескую атаку. После боя командир говорит ему, мол, вы спасли людей, батюшка, благодарствуйте! А он отвечает: «Не я, сила креста святая спасла воинов». Вот ведь как бывает на войне… И таких Турукаевских сотни, ты прав, отец Серафим!

Долго продолжалась беседа в кабинете Елизаветы Фёдоровны. Вспоминали, делились мыслями, рассуждали. Но разговор так или иначе непременно сводился к одному — русского солдата, в каком бы чине и звании он ни был представлен, сломить врагу невозможно. А посему и память о судьбах героев Великой войны должна жить в сердцах наших людей вечно.