Тельняшка под рясою

…Должна была, да померкла! Забыла Россия своих героев! Вымели большевистские идеологи из памяти целых пяти поколений имена героев тех далёких лет, их славные победы, бесчисленные примеры их мужества, неколебимого, впитанного с молоком матерей патриотизма. По мнению новых правителей и их приспешников места подвигу в Царской Армии быть не могло. И только сегодня, через сто лет, стало приходить к нам осознание неправедности забвения беспримерного подвига русского солдата в годы Первой мировой войны 1914—1918 годов. Только сегодня!

Да, под действием вероломной большевистской пропаганды в последние годы войны русская Армия во многом сдала свои позиции. Она была частично деморализована, солдаты и офицеры оказались в растерянности, потеряв чёткий ориентир в своих действиях. Но знаменитый Брусиловский прорыв, не упомянуть о котором, хотя бы вскользь, не смогли даже авторы советских учебников по истории, показал, что сила духа русского солдата далеко не сломлена, она способна ещё вершить чудеса мужества и героизма.

Великая война не была для России бессмысленной, позорной и проигранной. Такой итог ей был предписан главарём большевиков Ульяновым-Лениным, настоявшем на подписании именно нравственно позорного и политически преступного Брест-Литовского мирного соглашения. Патриарх Тихон в марте 1918 года резко осудил принятый документ, категорически заявив, что «…отторгаются от нас целые области, населённые православным народом, и отдаются на волю чужого по вере врага… Мир, отдающий наш народ и русскую землю в тяжкую кабалу, — такой мир не даст народу желанного отдыха и успокоения». Вот позиция истинного патриота России!

Но, что свершилось, то свершилось. Вспять колесо истории не повернуть. Пусть прежние суждения о Великой войне останутся на совести тех, кому они принадлежат. Сегодня важно лишь восстановить историческую правду для нынешнего и будущих поколений нашего Отечества. Бог даст, придёт время её торжества!

БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫЕ

Дверь КПП исправительно-трудовой колонии № 259/14 громко хлопнула, отскочила и ещё раз попыталась обратить на себя внимание только что вышедшего через неё человека. Но человек не услышал этих хлопков, хотя остановился тут же, рядом, лишь спустившись по трём бетонным ступеням на засыпанную мелким гравием землю. Сентябрьское полуденное солнце приветливо коснулось его свежевыбритого лица с прихотливо оставленной щёткой побитых сединой смоляных усов. Высокий, худощавый, десять лет назад, наверное, даже красивый, он сохранил военную выправку, хотя тяжесть поваленного за минувшие годы леса заметно чувствовали его широкие плечи. Дверь снова громко хлопнула, и на этот раз человек невольно обернулся на звук.

— Сергей Петрович, как же так? Даже не зашли попрощаться, — запыхавшаяся молодая женщина в белом медицинском халате остановилась в шаге от удивлённого её появлением человека. В руках — объёмистый пакет с каким-то ярким рисунком. Не броско большие и очень выразительные серые глаза были наполнены не столько укоризной, сколько затаившейся нежностью, даже любовью. — А я вам приготовила вот,.. — женщина нерешительно протянула человеку пакет, — в дорогу. Вы же сейчас уезжаете?

Человек уловил в голосе женщины теплившуюся надежду на отрицательный ответ или хотя бы неуверенность в желании уезжать тотчас. Сердце его сжалось от вдруг нахлынувшей волны безотчётной радости, как всякий раз, когда он встречал на зоне эту славную фельдшерицу. Встречи были нечастыми — если радикулит прихватит или привязавшаяся в последние годы к желудку язва даст о себе знать. Но всякий раз во время таких вынужденных встреч бывший военный моряк Сергей Петрович Рогов замечал особое отношение к себе со стороны Марии Васильевны Крайновой, которая заведовала лагерным лазаретом — «больничкой». Вначале он не придавал этому значения, но вскоре понял, что Мария неравнодушна к нему. Как человек волевой, закалённый морем и судьбой, он решил не давать почвы для развития этого опасного чувства у женщины, которая ему тоже симпатизировала, но которой он уже ничего не мог дать для счастливой жизни. «Она молодая, красивая, а что я? Разжалованный капраз, зэк, больной человек без имени и положения, отработанный шлак… Зачем я ей? — не раз начинал размышлять Рогов после очередного возвращения в барак из «больнички». — Я не вправе ответить ей взаимностью. Нет, нет и ещё раз — нет! Если даже и полюбила — переживёт. Это всё-таки легче, чем держать меня камнем на своей шее. Любовь погубит нас обоих, а я не хочу, чтобы кто-то ещё погиб по моей вине. С меня хватит! Хватить тридцати девяти душ, загубленных морской пучиной, и вот уже десять лет неотступно следующих за мной. Я сойду с ума, случить ещё одна беда…»