Тельняшка под рясою

— Пошли, Петрович… Чего остолбенел, — Покровский взял Сергея Петровича под руку и потянул в подъезд. — Пошли, и не то увидишь… А сейчас с дороги — за стол! Посидим… Мы ведь ни о чём с тобой ещё толком и не поговорили. А Ольга-то моя как обрадуется! Пошли, пошли…

Удручающее впечатление от заброшенности дома рассеяло добродушие и искренняя радость жены Покровского. На звонок Ольга Фёдоровна привычно открыла дверь. Ничего не подозревая, она спокойно впустила мужа с двумя внушительными сумками мурманских покупок… И тут на пороге появился Рогов. Испуганно отпрянув, Ольга Фёдоровна впилась глазами в приветливо улыбающегося ей человека. Изумлённая женщина всплеснула руками и не сумела сдержать слёз.

— Серёжа! Живой!

— Как видите, Ольга Фёдоровна, — бодрящим голосом ответил Рогов и наклонился, чтобы поцеловать застывшую в оцепенении «капитаншу» как в обиходе он когда-то называл жену своего замполита.

Оправившись от неожиданности встречи, Ольга Фёдоровна взяла дорогого гостя в оборот.

— Раздевайся, Серёжа, проходи…Не поверишь, как я рада за тебя! Вернулся… Живой… Вот тапочки Шурины, надевай… Пол у нас холодный. А ему я носки сейчас тёплые дам. Шура, где ты запропастился? Помоги Сергею…

Покровский поспешно вышел из кухни, куда он занёс сумки с покупками.

— Кому здесь помощь нужна? Тебе что ли, дорогуша? Петровичу? Так он не барышня, сам управится со своей одёжкой, — Александр Ильич тоже не скрывал радости встречи с Роговым. — Иди, Петрович, умойся, да проходи в комнату. Сейчас сообразим чего-нибудь на скорую руку.

В комнате, отделённой от спальни в белый цвет выкрашенной дверью, не было ничего лишнего. Пока хозяева хлопотали на кухне, Рогов спокойно осмотрелся, подошёл к каждому находившемуся в комнате предмету, зачем-то всякий раз поглаживая их рукой. С удивлением и неожиданно охватившим его благоговением обратил внимание на икону святителя Николая — небесного покровителя моряков. Остановился перед фотографией молодого моряка в лейтенантских погонах, висевшей в овальной рамке над диваном. Стоял долго, думая о чём-то…

— Это Вовка, — раздался голос Покровского, аккуратно поставившего на стол большой, расписанный под хохлому, поднос с закусками. — Помнишь его?

— Как не помнить… Где он теперь?

— У нас здесь, в Гаджиево служит. Уже старлей!

— Молодец! Счастливые вы с капитаншей.

— Пока грех жаловаться. А если бы ещё Гремиху нашу не пустили по миру, тогда вообще — полная чаша. Ну, да ладно! Давай-ка, Петрович, присаживайся к столу. Соловья баснями не кормят…

— Присесть-то я присяду, и с удовольствием, заметь. Только вот где же Ольга Фёдоровна?

— Я здесь, Серёжа, — услышав Сергея Петровича, ответила из кухни Покровская и, как всегда проворно, несмотря на возрастную полноту, вошла в комнату. — Вы тут без меня разбирайтесь. У вас свои разговоры, мужские. А я пока вам ещё чего-нибудь сварганю. Так что давай, Шура, ухаживай за нашим гостеньком. Приятного аппетита!

— …Да что вспоминать, Саша, — Рогов придавил в пепельнице сгоревшую до фильтра сигарету и снова закурил. — Ты же помнишь, как мы с тобой доказывали командиру дивизии, что лодка к походу не готова. Ну, и что? Им, главное, надо было всё быстрее, быстрее… Доложить, отрапортовать, язычком лизнуть, где надо и у кого надо. Тебя отстранили от боевой службы, объявив чуть ли не психопатом и не понимающим политические задачи командования, а меня пинками вытолкнули в океан с перетасованным за две недели до начала плавания экипажем. Шесть мичманов заменили матросами… Экономисты хреновы! Вместо тебя прислали дуболома штабного, совершенно не знающего ни экипажа, ни матчасти. С такой вот командой я и отдал швартовы. Приказ — есть приказ… И ведь чувствовал, Саша, нутром чувствовал, что быть беде. Одно только утешало: от судьбы не уйдёшь. Оно и верно, такова, видать, наша с тобой судьба — оказаться без вины виноватыми.

Помолчали. Покровский ещё раз наполнил рюмки. Рогов непрерывно курил, его смуглое лицо было хмурым, желваки над слегка порозовевшими скулами непрерывно ходили от тягостных воспоминаний, но впервые за десять лет ему вдруг захотелось сполна излить свою душу. Тем более, что перед ним сидел старый верный товарищ.

— Ведь что обидно… Больше месяца ситуация была штатная. Без проблем всплывали по ночам, погружались на заданные глубины, проводили скоростные манёвры, отследили три цели. Связь с берегом оставалась устойчивой. Я уж успокоился, только замполит раздражал своей бестолковостью. И вдруг — на тебе… — Сергей Петрович слегка пристукнул по столешнице кулаком. — В тот день я уже приготовился передать вахту старпому, как из кормового отсека сообщили о возгорании в рубке гидроакустиков. Сразу объявляю аварийную тревогу. Из дверей рубки валит густой дым. Что делать? Сам знаешь, главное — не допустить паники. Вызываю замполита, а он, сволота, уже спит. Плюнул, отдал команду на всплытие. Наши ребята из первого экипажа не растерялись: включили ВПЛ, огонь сбили, но сильное задымление не позволяло находиться в центральном посту. Приказал всем бывшим рядом офицерам выйти на мостик через рубочный люк.