Тельце

Вокруг экспонатов собирались люди. За их спинами невозможно было рассмотреть предмет ажиотажа – колбы, окруженные мягким светом. Внутри таились фигуры – белые существа на тонких ножках. Над ними провели ювелирную работу: тельца покрывали маленькие волоски, похожие на хитин; в глазах, чуть меньше песчинки, замечались кровяные сосуды, мышцы и узоры вылезали из-под покрова. У некоторых было по несколько голов, у кого-то вместо тела был рот с заостренными зубами; из тела вырывались прозрачные крылья. Именно рвались! На их кончиках были заметны куски кожи. Посетители зря взгляд не отрывали. Существа внушали смешанные чувства – с одной стороны, зная, что они лишь плод рук человека, хотелось восхищаться, расхваливать талант автора и оставаться пораженным красотой произведения. Однако, с другой стороны, они пугали. С каким усердием художник подошел к каждой детали, не могло не удивлять, но возникал вопрос – откуда брались эти образы? Откуда он знал, что у одного существа четыре ноги, а у другого пять, а то и двенадцать, и все разбросанные по тельцу, без какой-либо симметрии.

Люди хотели рассматривать их, но не могли. Несколько девушек, засмотревшись в глаза одному из существ, у которого, по словам автора, нет глаз вовсе, только острый нюх, закричали. Критики смеялись и положительно оценивали подобную реакцию публики.

Но больше всего привлекал внимание так называемый улей. Под толстым слоем стекла, в прямоугольном аквариуме находилось яйцо со множеством маленьких щелей, из которых вылезали лапы и головы. От так называемого улья ползли толстые корни. Под ними погибла местная фауна, что давало понять – эти существа человеку не близки. Они непривередливы, гнилое мясо легко сходило с костей, а свежие жертвы долго в мире живых не задерживались. Большая часть стекла покрывал тот же материал, из которого художник и делал существ. Самые внимательные могли заметить, что в одном из углов, намеренно закрытом от лишних взглядов, существа пожирали свою жертву и разбрасывали вокруг нее внутренности. В подобной жестокости посетители не хотели видеть ничего другого, кроме как «метафору человека и его рождение в насилии». Подобный абсурд, совмещенный с красотой работы, мастерством автора и охающими зрителями, создавал неописуемую атмосферу триумфа. Только непонятно – художника или существ?

Около одной из колб стоял студент. На его лице росла щетина, под глазами наворачивались круги. С глубокой печалью он смотрел на экспозицию с изображением мух и комаров в полете; их крылья покусывали белые то ли пауки, то ли жуки. Больше всего студента поразило, как слажено работают эти белые существа: на дне колбы один из них, самый крупный и увесистый, покрывал добычу тем же белым материалом. Студент простучал ладонями по пальто. На него нахлынула мысль, что они уже сидят на нем и готовятся напасть.

– Испугались? – послышалось из-за спины.

Это был невысокий мужчина с молодым лицом, но уже седеющими волосами. На его лице читалось спокойствие, отсутствие какого-либо любопытства, будто он спрашивает что-то не более чем из вежливости или автоматизма. От одежды пахло краской, под ногтями виднелась засохшая глина. Мужчина осмотрел студента и неумело улыбнулся.

– Мне показалось на секунду, – тихо заговорил студент, – что они все, белые паразиты, посмотрели на меня. А зачем им смотреть на меня, если на мне нет одного из них? Вот я и в ступоре стою.

– Почему вы считаете их паразитами? Они не паразиты. Разве они бесчестно поступают? Как мне видится, в их поступках все прямо и открыто. Хотелось бы, чтобы таких среди нас было больше.

– Вы думаете, у нас и так хищников мало? – удивился студент. – Тут, вот, целый зал таких.

– Я тут с вами не соглашусь. В этом выставочном зале я не вижу никого, кроме жертв.

– Тяжело художнику, должно быть, жить. У него акцент всегда на хищниках, а другое – жертвы – они никакие. Он изображает их в таком состоянии, когда им уже никак не поможешь.

– Простите, а как вас зовут?

– Николай Калинов, – студент протянул руку. – А вас как?

– А я – Сергей Петраков, – мужчина пожал руку Николая. – Очень приятно познакомиться.

– Взаимно. Понимаете, мне вот это современное искусство, мягко говоря, до края и колокольни. Литература – другое дело. Сергей, в прозе почти всегда есть автор, как бы он ни пытался скрыться. Где вы видите здесь автора?

– Это вы мне скажите.

– Я вижу его вот здесь, – Николай показал пальцем на обкусанный труп мухи. – Или вот здесь, – палец проплыл по воздуху и остановился на теле коровы, из головы которой вылазило четырехногое существо с огромным рогом.

– В чем-то вы правы. А вы знаете что-то об авторе?

– Нет, и мне, честно говоря, все равно. Я сюда пришел с подругой, это больше в ее стиле.