Теменная кость

Тонкие музыкальные руки, с худыми, вспухшими от ревматизма запястьями выпирали из рукавов офицерской формы, постоянно подёргивались, словно пробуя наощупь пустоту пространства вокруг. На груди, на провисших накладных карманах потёртого кителя, тяжело висели "Железные кресты" в соседстве с боевыми значками. Там же одиноко горел золотом лучистый "Золотой крест", болталась короткая наградная планка, а на борту, перехватив пуговицу, красовалась лента "Германского ордена".

Фандер молчаливым кивком поблагодарил гостя.

- Вижу, что моих извинений вам явно недостаточно, - застыл со стаканом у рта гость. - Я могу приказать Гюнтеру извиниться перед вами публично.

- Извинение по приказу? - переспросил Иван.

- О! Я рад, что вы решили наконец-то говорить со мной!

- Простите, генерал, но обрести дар речи после того, как в вас стреляли, не очень просто.

- Я не генерал. В наших войсках приняты другие обращения. "Герр бригаденфюрер" - будет вполне уместным.

Ожидаемым гостем оказался бригаденфюрер СС Фриц Шмедес со штабным взводом охраны. Он в который раз осмотрел помещение, цепляясь глазами за всколоченную пулями древесину, побитую печь.

- Вам действительно повезло, Иван! Очень! Послушайте старого фронтовика: десять пуль от такого превосходного стрелка, как Гюнтер, и ни одного попадания - это невероятное везение!

- В своей жизни я не полагаюсь на случай, - ответил Фандер, закончив накрывать на стол.

- Да-а, вы не были на этой войне, - грустно усмехнулся эсесовский военачальник.

- Я стар для неё, - сказал Фандер.

- Неужели? - удивился собеседник. - А выглядите просто здорово! Любому из нас неделька отдыха в тылу, в родных краях пошла бы только на пользу. Хотя... Я знаю, что вы воевали в Первую мировую, как наш великий фюрер. Значит, вы - старый солдат и я не должен вести себя с вами столь высокомерно и неуважительно. Кем вы были?

- Санитаром. Моё мастерство фельдшера оказалось тогда кстати.

- Да? Вы врач?

- Фельдшер, герр бригаденфюрер.

Их беседа потекла дальше более доверительно. Фандер хотя и чувствовал некое предубеждение к себе со стороны эсэсовца, но прекрасно видел, что тот старается не выказывать презрения, не очень умело маскируя его сарказмом.

- Нас отводят с фронта, - рассказывал Шмедес под очередной стаканчик креплёного вина. - Кажется, наконец-то, хоть что-то делается в Вермахте вовремя. Красная армия явно готовит нанести здесь свой новый удар. Осталось очень мало хороших воинов, чтобы выстоять перед этим ужасом. Многих, слишком многих уже забрала эта проклятая земля. Позавчера нас сменила дивизия СС "Галиция". Эти ребята становятся совершенными безумцами, когда сталкиваются с русскими. Теперь они будут воевать за свою землю. Драка будет отменной! Но нас это не волнует. Конечно, жаль, что мы не вернёмся домой в ближайшее время. Командование решило, что нашего умения вполне будет достаточно для Польши. Свою работу мы знаем хорошо, и это всяко лучше, чем залитые водой окопы передовой на фронте... Можно ещё стаканчик?

Фриц протянул нервной рукой пустой стакан, который тотчас был наполнен новой порцией наливки.

- У меня немалый запас доброго французского вина. Мы, браконьеры, знаем толк в настоящей охоте и хорошем вине. Но ваш напиток, Иван, представляется мне гораздо уместным по случаю. Невысокие горы, нудный дождь, тёплый дом, простой домашний ужин, немногословный, но серьёзный собеседник, и нет войны, хотя она где-то совсем рядом. Простой вкус вашей наливки отлично гармонирует со всем этим. Я знаю, о чём говорю, и умею это ценить.

- Спасибо, - ответил Фандер.

- О! Незачем благодарить! Это совершенно ни к чему! И почему вас зовут Иваном? Это ведь русское имя!

- Это моё настоящее имя.

- Да, я знаю. Вы говорите правду. Простите, но я ознакомился в местном комиссариате с вашим "делом". У вас была очень непростая жизнь! Вы, кажется, румын по национальности?

- Нет. Я родился в семье оседлых чешских цыган.

- Цыган? - задумчиво уточнил Шмедес, вытягивая губы. - Вы бежали из Рейха, зная политику фюрера по отношению к недочеловекам... Я не знаю: считать мне вас трусом или преступником?

- Если действительно считаете, что право на жизнь есть только у избранных - смело делайте свой выбор. Для моей судьбы он будет однозначным.

- О! - добродушно нахмурился эсэсовец. - Не надо так грустно! Прежде всего, перед вами фронтовик, который чертовски устал от войны. Я ведь тоже имею некоторое, совсем незначительное, право забывать, о чём бесконечно болтает наш уважаемый Доктор. Кроме войны, как видите, я ещё больше устал и от политики. Более того - у вас есть некоторые заслуги перед Рейхом. Вы воевали на нашей стороне! Пусть врачом, но это тоже было важно.

- Как вам будет угодно, герр бригаденфюрер, - поспешил ответить Фандер.