Темная магия оставляет шрамы (СИ)

Гермиона переодевается в своей спальне, забирает волосы в хвост и надевает на себя ту самую, единственную футболку, которая была в шкафу Северуса. Она теперь постоянно ее надевает. Эта вещь вне времени, ей действительно сносу нет.

Выждав десять минут для приличия, Гермиона входит в спальню мужа и направляется в его ванную. Встав на пороге, девушка опирается плечом на косяк, скрестив руки на груди. Северус лежит в ванной, расслабленно опустив руки на бортики.

Пусть он и пытается выглядеть безмятежно, Гермиона видит по дрожащим векам, что его что-то беспокоит.

— О чем думаешь? — спрашивает Гермиона, зачем-то прикоснувшись холодной ступней правой ноги к теплой щиколотке левой.

Северус делает глубокий вдох.

— Ни о чем, — чуть покачивает он головой.

Гермиона отталкивается плечом от двери.

— Я не хочу, чтобы ты мне врал, — чуть прищурившись, сразу озвучивает она свои мысли, когда проходит вперед с по-прежнему скрещенными на груди руками и останавливается возле ванной.

Северус чуть морщится и трет усталые глаза рукой.

— Я о многом думаю, — наконец произносит он, — за что-то одно не зацепиться.

Они оба даже представить себе не могут, что в это самое мгновение оба думают в важном решении, которое через полгода примут окончательно и признаются в этом, стоя под струями воды горячего душа в объятиях друг друга.

Гермиона решает разрядить обстановку и, вздохнув, присаживается на край ванны, опустив ногу на ногу.

— Сыграем в игру? — внезапно произносит она.

Северус открывает глаза. Ему в какой-то момент хочется непроизвольно фыркнуть, мол, мне что, пять лет, но вместо этого он смотрит на жену.

— В какую? — интересуется он.

Гермиона оборачивается к Северусу.

— Скажи мне пять хороших вещей о себе, — четко отвечает она так уверенно, словно заранее подготавливается.

Мужчина чуть хмурит брови.

— Что за вздор?

— Просто скажи, — качает головой девушка.

— Зачем? — старается понять ее Северус.

Гермиона издает смешок и скрещивает на груди руки.

— Северус, ты что, даже выиграв для себя эту паузу с пустыми вопросами, не можешь придумать хоть что-нибудь? — спрашивает она.

Мужчина фыркает.

— Могу, конечно.

— Тогда давай, — настаивает она.

Северус чуть сжимает бортики ванной руками, устраиваясь удобнее, и смотрит какое-то время перед собой.

— Ну, я…

И замолкает. Тишина в ванной поражает своей театральной трагичностью. Он не может сказать сам о себе вслух ничего хорошего. Гермиона ради приличия выдерживает паузу в пять секунд, после чего набирает в грудь воздуха.

— Ты считаешь себя умным? — чуть нахмурив брови, задает вопрос Гермиона, глядя на супруга.

Северус задумывается.

— Ну…

— Компетентным? — не дает ему расслабиться девушка.

— С профессиональной точки зрения? — интересуется он, на что Гермиона кивает. — Думаю, да…

— Милым?..

— Милым? — переспрашивает Северус и откровенно хмыкает. — Какое вообще значение у этого прилагательного, скажи мне, Мерлина ради?

Гермиона смеется. Обстановка разряжается моментально, когда ее звонкий смех звенит под потолком. Северус безгранично любит ее смех.

— Может, тогда подойдет, — Гермиона задумывается, — обаятельный?..

Северус качает головой.

— Это только с тобой работает, — откровенно сознается он, вызывая на лице супруги еще одну улыбку.

Гермиона убирает ногу и подгибает ее под себя, усаживаясь на бортик полубоком, чтобы быть ближе к мужу, смотреть ему в глаза и говорить от чистого сердца.

— Северус, ты умный, — начинает она, — ты очень умный… Заботливый, понимающий, способный на жертву, — Гермиона облизывает пересохшие губы, — страстный, — чуть тише произносит она, чувствуя, как розовеют щеки, — любящий…

Гермиона не успевает заметить, как он ловит ее за руку и тянет на себя. Девушка звонко визжит, когда приземляется в ванную прямо на Северуса, расплескав все в радиусе метра или, может, больше. Она, не скрывая улыбки, смотрит на мужа, но у того в глазах яркий блеск и немой вопрос.

— Правда? — неожиданно даже для самого себя задает он вопрос.

Гермиона даже на мгновение перестает улыбаться. Неужели ему никто никогда не говорил обычных, правдивых и приятных слов? Она сама вслух не произносила, но всегда это знала. Неужели правда никто… И никогда…

От печали сжимается сердце.

Она гладит его скулу подушечкой большого пальца, обхватив лицо ладонью, и смотрит в глаза.

— Правда, — кивает она. — И никогда не забывай об этом, ладно?

Он кивает в ответ, несколько раз это делает и касается кончика ее носа своим, прикрывая глаза, когда притягивает к себе.

— Ладно, — шепчет он в ответ и накрывает ее губы своими.

После барбекю проходит больше полугода прежде, чем Гермиона решается рассказать Северусу о своем решении. Затем пролетает еще почти четыре года, и они сидят в кабинете доктора Сепсиса.

Оказывается, Август был прав. Прав во всем. И в том, что нужно отпустить ситуацию, и в том, что могут пройти годы, и в том, что случится это тогда, когда придет время. Оно приходит к ним внезапно, и сначала никто даже не замечает, что что-то вообще происходит.