Темная магия оставляет шрамы (СИ)

Северус берет в руки протянутую вещь, но внимания на нее не обращает. Гермиона все еще бледная. Странная реакция на запах одеколона. Может, с ужином было что-то не то? Да нет, этого не может быть. С ним же все в порядке, они всегда ужинают вместе.

— Тебе что-нибудь еще нужно? — встревоженно спрашивает он.

Гермиона чувствует невероятную слабость во всем теле. Кажется, будто шее тяжело держать собственную голову. В желудке все еще неспокойно. Если ей не изменяет память, у нее где-то были пастилки от укачивания и тошноты. Покупала полгода назад, когда они летали с Северусом отдыхать в горы.

— Ммм, — тянет она, облизнув потрескавшиеся губы. — Дай сумку, — указывает она на косметичку, лежащую на туалетном столике. — У меня там пастилки должны лежать. Приму парочку.

— Конечно, — тут же поднимается на ноги и берет сумку, возвращаясь к девушке.

Гермиона кладет ее себе на колени и, плохо удерживая в слабых пальцах молнию, открывает крышку. Едва заглянув внутрь, Гермиона замирает. На дне косметички лежат несколько новых тестов, перевязанных резинкой.

Северус обычно в аптеке сразу минимум по десять берет, но в последний месяц была такая суматоха, что Гермиона не то что дни, недели пропускает. Девушка смотрит какое-то время внутрь, а после поднимает взгляд на Северуса.

— Что? — не понимает он.

— Выходи, — поднимается она на ноги, вмиг почувствовав прилив сил.

— Что…

— Из ванной, — тянет она его за руку за собой, — сейчас же!

— Гермиона, что происх…

Он даже не успевает договорить, беспомощно вываливается из ванной комнаты, в то время как перед ним закрывается с глухим хлопком дверь. Темные волосы мужчины дергаются назад, от неожиданности он даже цепенеет, но это довольно быстро проходит.

— Гермиона! — стучит он в дверь, когда тревога в грудной клетке берет в ладони здоровенную кувалду. — Гермиона!

Она совершенно не отвечает на его зов, Северус только замечает, как мелькает тень на полосе света под дверью. Мужчина проводит пятерней по волосам и трет лицо ладонями, начиная шагами мерить комнату. Скрестив руки на груди, он начинает считать, наворачивая круги.

Он сразу делает себе установку, что выломает дверь, если, досчитав до пятидесяти, она не выйдет. Северус проговаривает в голове «сорок восемь», когда дверь открывается. Он подлетает к ней, глядя во все глаза на супругу. Гермиона стоит на пороге, сжимая в руке три пластмассовые палочки, фирмы которых Северус может назвать, даже если его разбудить в середине ночи.

Глаза Гермионы сияют.

— Три теста, — шепчет она, не в силах сдержать улыбки. — Все положительные, — на выдохе произносит она.

Северус чувствует, как сердце пропускает удар. Он приоткрывает рот, ощущая легкую дрожь в коленях. Слов нет.

— Кажется, у нас получилось, — чуть жмет она плечами, а глаза…

Мерлин, ее глаза так искрятся, что можно сойти с ума.

Северус подходит к ней и мягко берет ее лицо в свои ладони, склоняя голову. Слов совершенно нет. Только теплая, мягкая пульсация по всему телу и дрожь в конечностях. Он стирает с ее щек слезы и притягивает к себе. Гермиона обнимает его за талию и поднимает голову, закрывая глаза, когда находит его губы.

— О, Мерлин, — морщится она, разрывая поцелуй, когда чувствует, как тошнота снова подкатывает. — Иди в душ, — делает она шаг назад, указывая рукой в ванную. — Я люблю тебя, но меня тошнит от запаха твоего одеколона, — она делает небольшую паузу, потому что по ощущениям снова начинается тошнота; во рту скапливается густая слюна, — в прямом смысле.

— Иду в душ, — примирительно выставив вперед руки, тут же реагирует Северус, начиная идти спиной вперед, а у самого такая счастливая улыбка, что болят щеки.

— Я не шучу, — старается грозно произнести она, но совсем не получается.

— Сегодня же его выбрасываю, — сообщает он, не сводя с нее взгляда, а затем добавляет: — И я тебя люблю.

А сами поверить в происходящее вообще не могут.

Проснувшись утром, осознание начинает подкрадываться настойчивее. Принятие этой новости оглушает. Они стараются много лет, не дней, не недель, не месяцев — лет. И вот сейчас тест показывает тот самый плюс, о котором она мечтает так долго, что забывает даже о том, что такие вещи должны называться «целями», а никак не «мечтами».

Они решают никому пока ничего не говорить.

Боятся такие новости сообщать даже близким, потому что собственное счастье спугнуть не хотят. Поскольку Дейзи приезжает только в конце учебного года, они решают преподнести ей новость по факту, потому что в письмах такое упоминать не хочется.

Живые эмоции дорогого стоят.

Весь октябрь они не могут поверить в собственное счастье, на всякий случай Гермиона делает еще несколько тестов в течение этого времени, а на вопросительно вскинутые брови супруга просто машет рукой, потому что чтоб наверняка, Северус.

Гермиона даже Джинни об этом не говорит пока, решает подождать до приличного срока, когда уже невозможно будет скрыть. Пусть ей и хочется такими новостями поделиться с лучшей подругой, сильно, безумно сильно хочется, она держит рот на замке.