Темная Материя (сборник)

Мне представлялось, что в лесах вокруг церкви бродят бежавшие буйнопомешанные в полосатых пижамах – так проникать в церковь было еще интересней.

Первый раз я попал в церковь, гуляя с дедушкой и бабушкой.

– Залезай, если хочешь, мы тебя здесь подождем.

Я просочился в щель между прутьев.

Высокое, светлое помещение.

Пустая цепь от паникадила.

Следы пожара.

Строительный мусор.

Дедушка работал расточником на военно-космическом заводе.

– Детали, которые я точил, сейчас на Венере, – говорил дедушка.

Я украдкой смотрел на дедушку – дедушка украдкой смотрел на небо, словно искал свои детали, выточенные с микронными допусками из секретных сплавов.

(Судя по печальной судьбе «Фобос-Грунта» и иже с ним, сейчас таких хороших деталей в России не делают.)

Дедушка хранил шурупы и гвозди в железных банках из-под растворимого кофе.

Гвозди, которые я учился забивать в деревяшки на его балконе, пахли кофе.

Дедушка хорошо знал высшую математику, в частности тригонометрию (что было необходимо для работы), хотя едва закончил 7 классов. Я часто видел его серьезным, в очках и с книгой.

На груди, спине и руках его цвели синие старомодные татуировки – дедушка семь лет прослужил в десантных войсках, дожидаясь, пока из сильно поредевших после войны мужчин получится сформировать призыв ему на смену.

Дедушка с бабушкой очень любили друг друга.

Как и все рабочие, дедушка пил.

Постоянные тревоги и попытки заранее угадать степень сегодняшнего опьянения дедушки подточили и без того сильно порастраченное здоровье бабушки.

Бабушке выписывали столько таблеток, что ими можно было прокормиться.

Детство мое пропахло горьковатым медицинским запахом – в удобные баночки из-под бабушкиных лекарств я сажал кузнечиков.

Врачи нехотя признавали, что если бы бабушка честно пила все лекарства, которые ей назначались, она умерла бы гораздо раньше.

У бабушки с дедушкой дома была фотография Сталина – они не выставляли ее напоказ, но и не убирали далеко.

Иногда (гораздо реже, чем мне хотелось) к бабушке приезжали сестры: баба Зина из Ярославля и баба Валя из Ленинграда.

Баба Зина говорила сильно на «о» (телевиденье еще не успело тогда стереть местные выговоры), а баба Валя непривычно твердо произносила «ч».

Сестры устраивались на кухне и пекли такие пироги, что можно было умереть от одного запаха.

Баба Валя дарила мне ленинградских стальных заводных куриц, которых я очень любил.

Также было известно, что в блокаду Баба Валя «легла» – так называлось состояние внутреннего принятия скорой смерти, при котором истощенный человек уже не может подняться, но при этом не ощущает голода. Тогда в цех позвали доктора, и он дал бабе Вале рюмочку вина и кусочек черного хлеба.

– И мне тут так захотелось есть, так захотелось! Меня комиссовали и отправили в пригород, а там было столько молодой травы, и я все ела эту траву и никак не могла наесться, и ноги у меня распухли и сделались вот такими!

Баба Зина иногда привозила мужа дядю Костю – веселого красноглазого старика с большим кадыком. Дядя Костя работал кровельщиком и никогда не использовал страховки.

– Цеха-то высокие, под десятый этаж, а он сидит на самом краю, что-то приколачивает, у меня аж сердце обрывается, – жаловалась баба Зина.

Когда я первый раз увидел бабу Зину, я почему-то сразу понял, что она меня очень любит, конечно, не сильней, чем бабушка (сильней было невозможно), но она за меня, маленького не раздумывая жизнь отдаст.

Папиного отца не помнил даже папа – на войне мой второй дед попал в плен, где ему немцы отбили все внутренности.

После победы он вернулся в родную деревню под Курском, где «такие поля, что если зайти далеко, то в пшенице можно заблудиться, потому что не видно краев», но прожил недолго.

Его фамилию сейчас ношу я.

Зато вторую свою бабушку я помню прекрасно.

Если вы подозреваете в себе цыганские корни, но до конца не уверены, вам надо провести простой эксперимент: если под песню «дри-да-ну да-ну да-най, дри да-ну да-най!» вам удалось усидеть на месте, вы не цыган.

Исходя из этого теста, вторая моя бабушка, бесспорно, имела цыганские корни.

На всех гулянках она плясала до тех пор, пока не падала без сил.

Работа в гальваническом цеху, над огромными парящими ваннами с серной кислотой до корней съела ее зубы, но только в очень серьезном возрасте ей понадобилась краска для жестких, как щетка, иссиня-черных волос.

Из всех описанных выше людей бабушка-«цыганка» умерла последней.

Ее отпевали в той самой церкви, в которой я в детстве пытался найти клад.

Ночь на земле

Вовка, сосед, – большой крепкий мужик, добрый и не глупый – работает в сервисе «Бош». Все очень любят и уважают Вовку, Вовка любит свою работу, у него весь дом забит хорошим немецким инструментом, и весь этот инструмент обвязан георгиевскими ленточками, и сам Вовка обвязан ленточками, и даже холодильник у него открой – там на каждой сосиске привязана ленточка. Вовка до дрожи ненавидит Европу, потому что там все долбятся в задницу, и на Украине все долбятся в задницу, и на машине у Вовки ленточки и флаг Новороссии.