Темная муза

Блаватскую («мадам Сосострис»), Таро, легенду о Граале, очерк Гессе «Русский человек» и индуизм. Гораздо хуже известно то, что Элиот посещал первые лекции П.Д. Успенского в Лондоне, и что его поздние стихотворения, такие как «Четыре Квартета», содержат замечания о времени, которое Успенский мог бы использовать в качестве основных тем для своих лекций. «В моём конце моё начало», — одной фразой Элиот передает идеи Успенского относительно вечного возвращения. Хотя позднее Элиот с презрением отказался от своего раннего восторга перед оккультизмом, найдя прибежище в традициях и в англиканской церкви, его пример показывает, что оккультизм, очищенный от устаревших форм иррациональной веры, сохраняет свою актуальность.

Из литераторов я выбрал тех, кто писал и поэзию и прозу, хотя некоторые из них преимущественно известны своими успехами в одной из этих форм.

Фернандо Пессоа

До относительно недавнего времени творчество португальского поэта Фернандо Пессоа было мало известно, но в последние несколько лет его имя было открыто вновь главным образом благодаря появлению удачных переводов его «Livro do Desassossego» или «Книги тревоги» — сборника незаконченных, полных тоски текстов, найденных в чемодане Пессоа после его смерти. Фрагментарная природа этих текстов — записанных на обрывках бумаги, обертках, задней стороне других рукописей и в других причудливых местах — сделала Пессоа главной фигурой постмодернизма. Его чемодан, чье содержимое до сих пор каталогизируется (там было 25 000 различных текстов), обрел такой же мифологический характер, как и саквояж, который Вальтер Беньямин нес во время своего бегства из Вишистской Франции [9]. Как и в случае Беньямина, причиной посмертной известности Пессоа было как его творчество, так и, в равной степени, его жизнь. Судьба Беньямина олицетворяет миф о еврейском интеллектуале, бегущем от нацистов. В случае Пессоа история менее политизирована, а вывихнутый, сломанный, постмодернистский характер был присущ не только его творчеству, но и его собственной душе.