Темная муза

«Он, вероятно, знал о древних иллюминиз, ибо он принял их имя и разрушительные принципы их страшной системы. Эти идеи были укреплены, без сомнения, его склонностью к сеющим хаос таинствам Манихейства… Но будучи совершенным атеистом, высмеивая любую идею о Боге, он вскоре стал презирать веру вдвойне — древний иллюминизм — и продолжал следовать доктринам Мани только потому, что они угрожали любому правлению и вели ко всеобщей анархии…»

Среди прочих увлекательных, хотя и мало правдоподобных, рассказов Барруэль предлагает своим читателям историю о своем собственном мучительном опыте борьбы с масонским орденом. «В последние двадцать лет, — пишет он, — было сложно, особенно в Париже, встретить человека, который не принадлежал бы к обществу масонов». Барруэль продолжает:

«Я был приглашен в дом моих друзей и оказался единственным непосвященным на этой большой вечеринке масонов. Ужин закончился, и слугам приказали удалиться. Затем было предложено начать собрание ложи и посвятить меня в масоны. Я категорически отказался. Особенно упорно я отказывался заранее принести клятву хранить секреты, предмет которых был мне неизвестен. Они разрешили мне не давать клятву, но я продолжал отказываться от вступления в масоны. Они всё более настойчиво убеждали меня, говоря, что масонство абсолютно безобидно, и его моральные принципы не вызывают сомнений. В ответ я спросил, не считают ли они, что их принципы лучше Евангелия. Вместо ответа они построились в круг, и начали свои ужимки и детские церемонии, которые описаны в масонских книгах, таких как Иахин и Бо-аз. Я попытался скрыться, но без успеха…»

Опасаясь, что ему не позволят покинуть дом, пока он не подчинится, Барруэль сдался, но только после того, как его заверили, что ему не придется делать ничего противоречащего его совести. Члены братства собрались вокруг него, и обряд посвящения начался:

«Глава ложи с крайней серьезностью задал следующий вопрос: „Брат, собираешься ли ты исполнять все приказы Великого Мастера, невзирая на то, что получишь противоположные приказы от короля, императора и других правителей?" Мой ответ был: „Нет". „Что? Нет? — отвечал глава с удивлением. — Ты проник к нам, чтобы предать наши секреты! Ты колеблешься, выбирая между интересами масонства и интересами непосвященных? А ты знаешь, что здесь есть много мечей, которые готовы перерезать глотку предателя?"»

В этот момент Барруэль сорвал с глаз повязку и начал громко протестовать.

«Немедленно все присутствующие масоны стали хлопать в ладоши в знак одобрения, и глава ложи похвалил меня за мою стойкость. „Нам подходит такой человек — решительный и отважный!" „Что, — сказал я, — решительный?

И вы ищите людей, которые могут противостоять вашим

угрозам! Вы сами, господа, не все ответили ДА на этот вопрос. А если вы ответили положительно, разве вы сможете убедить меня, что ваши тайны не содержат ничего противоречащего чести и совести?"

Тон, которым я говорил, поверг ложу в смущение. Члены ложи окружили меня, говоря, что я принимаю вещи слишком серьезно и слишком буквально: они никогда не собирались заниматься делами, которые несовместимы с долгом истинного француза, и что, несмотря на всё моё сопротивление, я всё же должен быть принят^ в их братство. Глава ложи быстро восстановил порядок, постучав своим молотком. Затем он сообщил мне, что я прошел до степени Мастера, и добавил, что если мне не сообщили секрет, то только потому, что для этого требуется более официальное собрание, на котором можно провести положенные ритуалы. Тем временем он дал мне символы и пароли для третьей степени, как дал и для предыдущих двух. Он сказал, что этого достаточно, чтобы считать меня принятым в ложу, и теперь мы все братья. Что касается меня, то я превратился из подмастерья в помощника и далее в мастера, и всё за один вечер…»

Позднее Барруэль прошел окончательное посвящение, и ему сообщили основной масонский секрет. Он описывает процесс инициации от третьего лица. После того как подмастерье взял с него клятву, рассказывает нам отец Барруэль, «Мастер сказал ему следующие слова: „Мой дорогой брат, секрет масонства состоит в следующих словах: РАВЕНСТВО И БРАТСТВО; все люди равны и свободны; все люди братья"». Эта формула, как объясняет Барруэль, позднее была расширена и стала звучать следующим образом: «Двойной принцип свободы и равенства недвусмысленно означает войну против Христа и его Алтаря, войну против Королей и их Тронов\>

Уильям Блейк