Темная половина

— Мигрень, — коротко ответил Алан, спустился с крыльца и пошел по дорожке от дома, но вдруг повернул назад. — Есть еще кое-что.

Тэд театрально закатил глаза.

— Коронная фраза лейтенанта Коломбо. Сейчас что-то будет!

— Вовсе нет, — заверил Алан. — Просто вашингтонское полицейское управление умалчивает об одном вещественном доказательстве в убийстве Клоусона. Это обычная практика: помогает отсеивать психов, рвущихся сознаваться в преступлениях, которых они не совершали. Кое-что было написано на стене в квартире Клоусона. — Алан секунду помедлил и добавил чуть ли не извиняющимся тоном: — Написано кровью жертвы. Если я вам скажу, вы дадите мне слово, что дальше вас это не пойдет?

Тэд кивнул.

— Там было написано: «Воробьи снова летают». Это вам что-нибудь говорит?

— Нет, — ответила Лиз.

— Нет, — после секундной заминки ответил Тэд.

Алан пристально посмотрел на него:

— Вы уверены?

— Да.

Алан вздохнул.

— Я так и думал, просто на всякий случай спросил. Тут столько других удивительных совпадений, вот я и подумал, а вдруг будет еще одно. Доброй ночи, Тэд, Лиз. И не забудьте связаться со мной, если что-то произойдет.

— Не забудем, — пообещала Лиз.

— Можете не сомневаться, — добавил Тэд.

Секундой позже они ушли в дом, закрыв дверь за Аланом Пэнгборном — отгородившись от темноты, в которой ему предстояла долгая дорога домой.

Глава 10 В тот же вечер, чуть позже

1

Они отнесли спящих близнецов в детскую и начали сами готовиться ко сну. Тэд разделся до трусов и майки — его вариант пижамы — и пошел в ванную. Тошнота подкатила к горлу, когда он чистил зубы. Тэд уронил щетку, выплюнул в раковину белую пену и наклонился над унитазом, совершенно не чувствуя своих ног. Они были как деревянные.

Он попытался срыгнуть — жалобный, сухой звук, — но ничего не получилось. Желудок начал успокаиваться… по крайней мере пытался.

Когда Тэд обернулся, в дверях стояла Лиз в синей нейлоновой ночнушке, на пару дюймов не доходившей до колен, и спокойно смотрела на него.

— Ты что-то скрываешь, Тэд. Это нехорошо. Очень нехорошо.

Он резко вдохнул и выставил руки перед собой, растопырив пальцы. Руки все еще дрожали.

— Давно ты заметила?

— Ты весь вечер какой-то странный. С тех пор как вернулся шериф. А когда он задал тот последний вопрос… насчет надписи на стене у Клоусона… с тем же успехом ты мог бы повесить себе на лоб неоновую вывеску.

— Пэнгборн ничего не заметил.

— Шериф Пэнгборн не знает тебя так, как я… но если ты не заметил, какой он бросил взгляд на тебя в конце, значит, ты вообще не смотрел. Даже он углядел, что здесь что-то не так. Это было понятно по его глазам.

Уголки ее губ слегка опустились. Из-за этого стали виднее морщинки. Впервые Тэд их заметил у Лиз после несчастного случая в Бостоне и выкидыша, а потом они сделались глубже, пока она наблюдала, как он бьется над тем, чтобы зачерпнуть хоть немного воды из колодца, который, казалось, полностью высох.

Примерно тогда он пристрастился к алкоголю. Все это вместе: несчастный случай с Лиз, ее выкидыш, провал «Пурпурного тумана» вслед за бешеным успехом «Пути Машины» под именем Старка, внезапная тяга к спиртному — вогнало его в глубочайшую депрессию. Он понимал, что это был эгоистичный, вывернутый вовнутрь настрой духа, но понимание не помогало. В конце концов он проглотил горсть снотворных таблеток, запив их половиной бутылки «Джека Дэниелса». Это была вяленькая попытка самоубийства… но все же попытка самоубийства. Так продолжалось три года. Но в то время казалось, что дольше. В то время это казалось вечностью.

И конечно же, ничего или почти ничего из этого не попало на страницы «Пипл».

Но теперь Тэд увидел, что Лиз смотрит на него так, как смотрела тогда. Он ненавидел, когда она так смотрела. Беспокойство — это плохо; недоверие — еще хуже. Он подумал, что лучше уж неприкрытое отвращение, чем этот странный, настороженный взгляд.

— Я ненавижу, когда ты мне врешь, — просто сказала она.

— Я не врал, Лиз! Ради Бога!

— Иногда люди врут, когда просто молчат.

— Я все собирался тебе рассказать. Просто пытался придумать, с чего начать.

Но сказал ли он правду? Так ли это на самом деле? Он сам не знал. Да, творится какая-то хрень, странная и сумасшедшая, но причина, что он врал молчанием, заключалась в другом. Он молчал из тех же побуждений, из которых молчит человек, заметивший кровь в своем стуле или обнаруживший плотное вздутие в паху. Молчание в таких случаях неразумно… но страх тоже иррационален.

И было еще кое-что: он писатель, а значит, выдумщик. Тэд еще не встречал ни одного литератора — включая себя самого, — который знал бы, почему делает что бы то ни было. Иногда ему казалось, что непреодолимая тяга сочинять вымышленные миры — это не более чем баррикада против растерянности, может быть, даже безумия. Отчаянное возведение порядка людьми, способными найти эту великую драгоценность только в своем рассудке… и никогда в сердце.

Невесть откуда взявшийся голос прошептал у него в голове, впервые в жизни: Кто ты, когда пишешь, Тэд? Кто ты тогда?