Темная половина

— Хорошо, за три. Журнальная статья представляет все так, будто это было недавнее решение, но это неправда. Я хочу, чтобы вы поняли. Если бы Фредерик Клоусон не потянул моего мужа за руку, думаю, Тэд до сих пор говорил бы, что надо от него избавиться. Но лишь говорил. Как алкоголик или наркоман говорит семье и друзьям, что он обязательно бросит… завтра… или послезавтра… или послепослезавтра.

— Нет, — произнес Тэд. — Не совсем так. В общем правильно, но неверно в деталях.

Он умолк, хмурясь и размышляя. Пытаясь сосредоточиться. Алан пусть и с неохотой, но отказался от мысли, что они врут или пытаются его одурачить по каким-то своим странным причинам. Они не тратили силы на то, чтобы убедить его или даже самих себя. Они просто рассказывали о том, что произошло… как это бывает, когда человек пытается описать давно случившуюся перестрелку.

— Послушайте, — сказал Тэд. — Давайте пока что оставим эти приступы, воробьев и пророческие видения, если это были видения. Если сочтете нужным, можете поговорить о физических симптомах с моим врачом Джорджем Хьюмом. Возможно, результаты обследования, которое я проходил вчера, покажут какую-то странность, но даже если нет, врач, который меня оперировал в детстве, может быть, еще жив и сможет вам рассказать о том случае. Возможно, он знает что-то такое, что прольет свет на весь этот бедлам. Я не помню, как его звали, но его имя наверняка есть в моей медицинской карте. А пока что-то не выяснится, давайте отгоним все это психическое дерьмо на запасной путь.

Алану было странно услышать такое от Тэда… если он и вправду подделал ту провидческую надпись и солгал насчет другой. Человек, свихнувшийся настолько, чтобы сделать что-то подобное — а потом напрочь забыть, что он это сделал, и искренне верить, что эти надписи были подлинной материализацией сверхъестественного, — не желал бы говорить ни о чем другом. Или нет? У Алана уже голова шла кругом.

— Ладно, — согласился он, — если это, как вы говорите, «психическое дерьмо» стоит на запасном пути, то что у нас на главной магистрали?

— Джордж Старк, — сказал Тэд и подумал: На магистрали, ведущей в Эндсвиль, где заканчиваются все рельсы. — Представьте, что у вас в доме поселился чужой человек. Кто-то, кого вы всегда немного побаивались, как Джим Хокинс всегда немного побаивался старого морского волка в трактире «Адмирал Бенбоу». Вы читали «Остров сокровищ», Алан?

Алан кивнул.

— Значит, вы понимаете то чувство, которое я пытаюсь описать. Вы боитесь этого парня, он вам не нравится, но вы позволяете ему остаться. Хоть вы и не хозяин гостиницы, как в «Острове сокровищ», но вы, может быть, думаете, что он дальний родственник вашей жены или что-то подобное. Понимаете?

Алан кивнул.

— И вот в один прекрасный день этот мерзопакостный гость делает что-то такое… скажем, швыряет об стену засорившуюся солонку, и вы говорите жене: «И долго еще этот придурок, твой троюродный братец, будет у нас гостевать?» — а она смотрит на вас и говорит: «Мой троюродный братец? Я думала, это твой троюродный братец».

Алан не смог сдержать смех.

— И что, вы его выгоняете? — продолжал Тэд. — Нет. Во-первых, он уже какое-то время прожил в вашем доме, и как бы странно это ни звучало, но у него вроде как появились… какие-то права или что-то подобное. Но не это самое главное.

Слушая Тэда, Лиз то и дело кивала. У нее был взволнованный, благодарный взгляд человека, которому сказали то самое слово, что весь день вертелось у него на кончике языка.

— Самое главное, — сказала она, — что вы жутко его боитесь. Боитесь того, что он сможет сделать, если сказать ему напрямик, чтобы он убирался.

— Вот именно, — кивнул Тэд. — Вы хотите быть храбрыми и вытолкать его взашей, и не только потому, что боитесь того, что он может быть опасен. Это уже вопрос самоуважения. Но… вы все время откладываете разговор. И находите сотню причин, чтобы его отложить. Типа на улице дождь, и ваш «гость» будет меньше беситься, если вы выгоните его в солнечную погоду. Или, может быть, вам всем надо как следует выспаться. В общем, вы постоянно находите причину, чтобы отложить разговор на потом. Вы понимаете, что если эти причины кажутся убедительными вам самим, вы можете сохранить хотя бы какое-то самоуважение, а какое-то все-таки лучше, чем вообще никакого. И даже лучше, чем все, если «все» означает, что вас могут ранить или убить.

— И может быть, не только вас. — Лиз говорила спокойным, приятным голосом женщины, которая обсуждает с приятельницами в садоводческом клубе, когда лучше сажать кукурузу или как определить, что помидоры уже созрели и их пора собирать. — Он был отвратительным и опасным, когда… жил с нами… и он отвратителен и опасен сейчас. Причем, если судить по тому, что случилось, он стал еще хуже, чем прежде. Он сумасшедший, конечно, но, с его точки зрения, все, что он делает, вполне разумно: выследить всех, кто сговорился его убить, и уничтожить их одного за другим.

— Вы закончили?