Темная половина

— Э… — могла бы уже привыкнуть к их провокациям, но что-то никак… — Это страсть?

— Ну конечно! — он уткнулся лбом в мой лоб, занавесив снежными волосами окружающий мир. — У людей это как-то иначе?

— Ага — я облегченно вздохнула, все-таки в таком положении можно не обращать внимание на его неодетость. — У людей то, что ты делаешь, называется травля. А страсть…

— …это вот так? — он схватил меня за волосы, запрокинул голову и ворвался языком в мой рот, прикусил губу и впечатал в стену всем телом. Ответить в таком состоянии мне было, понятно, нечего.

— Нет, не так. — Люций выпустил меня. И отошел. Сел на кровать и даже накинул простыню на стратегическую часть тела. — Ссссстоять! — он увидел мое движение к двери и предотвратил. — Мы все еще разговариваем.

— Ты все сказал.

— Я даже не начинал.

Я отступила и села на кровать.

— Ты ведешь себя как прыщавая пубертатка с предками, — сообщил Люций от двери.

— А ты себя как? Посмотри на свою лексику, папаша.

— Староват я для папаши. Но архетип натяну.

Я откинулась на кровати. Жар неприличностей и тепло нежностей меня уже оставили, сменившись привычным раздражением, действительно напоминающим о подростковых бунтах.

— У меня ощущение, что каждый встречный вампир играет в моего психоаналитика.

— Твой психоаналитик сдох, если ты забыла, милая.

— Да уж забудешь.

Люций так и стоял, прислонившись к двери. Что видимо означало что никто меня не выпустит.

Но у кого-то в этом доме были свои планы, поэтому дверь бесцеремонно распахнулась, чуть не прибив одного не в меру наглого вампира. На его счастье у него была отменная реакция, хорошая скорость и здоровая злость.

Которая тут же свернулась, едва Люций узрел вошедшего Эшера. Хотя тот даже не заметил, что кого-то задел.

19. Что-то кончается, что-то начинается

— Алина! — он мне так обрадовался, как будто не ожидал здесь застать. Не знаю, какие из вампиров актеры, но у Эша получилось плохо. В голосе была тревога, между бровей залегла складка. Он бросил быстрый взгляд на Люция и развернулся так, чтобы заслонить меня. В этот момент у меня внутри что-то нехорошо екнуло. Возможно, я опоздала со своими предложениями. Что-то уже случилось.

— Привет, — я села. Неловкий момент. Ладно бы мы с Люцием потрахались, а то я на его кровати, он голый, нас застали, а ничего не было! Такой облом.

— Я вам не мешаю? — поинтересовался Люций.

— Нисколько, — улыбнулся Эш и поманил меня. — Я вас не прервал?

— Прервал.

— Очень жаль. Но у меня к тебе разговор.

— Я пока в середине другого разговора, — Люций скрестил на груди руки и чуть-чуть двинул бедрами вперед, чтобы обратить внимание на то, что он не так чтобы одет. Ну на случай, если глава прайда до сих пор не заметил.

— Придется прерваться, — оскалился Эш. — Мой важнее.

— Ты не в моем вкусе.

— Да ладно? — изумился тот. — Да я практически копия Алинки. Только волосы отличаются.

— И глаза, — уточнил Люций.

Я прям растаяла. Он помнит, какого цвета у меня глаза?

— Это важно?

Мне вообще казалось, он по делу зашел, но зацепиться с Люцием языками и забыть, с чего все начиналось — о, мне это знакомо, сама только вот что попалась.

— У всех нас есть особые фетиши… — протянул Люций с малопонятным мне намеком, но Эшер сразу нахмурился.

Обстановка накалялась, мне уже даже неудобно было. Сейчас набросятся друг на друга со страстными поцелуями, а я занимаю единственную кровать. Неловко.

— Я пойду… — я встала и сделала шажочек к двери.

— Стой! — это Люций.

— Да, конечно, — а это Эшер. — Обязательно зайди к Мари, она что-то хотела тебе сказать.

В голосе его была такая полуденная ленца, как будто Мари должна мне сказать, что сметану в холодильнике надо ставить на третью полку, а не на первую, но глазами он показал в сторону двери и нахмурился сильнее. Кажется, это был приказ и еще немного революционного неповиновения Люцию.

— Это моя рабыня! — зашипел тот.

— Это мой прайд, — откликнулся Эш.

Я не стала досматривать, хотя немного еще надеялась на страстные поцелуи.

Мари ждала меня в холле у лестницы. Сегодня каменное выражение лица было разбавлено неприятным беспокойством — и вот тут мне стало по-настоящему тревожно.

Хотя нет — по-настоящему тревожно мне стало, когда увидев меня, она замерла, застыла, только зрачки стремительно расширились, заполнив собой всю радужку. А когда я поспешила подойти, Мари втянула носом воздух и тихо выругалась.

— Что? — я не понимала.

— Метка стала глубже. Плохо, — Мари на секунду прикрыла глаза, хотя у меня было ощущение, что она бы с наслаждением меня закопала бы. — Когда он только успел? Надо было тебя сразу убить.

— М-мило.

Я сделала шаг назад. К Люцию. К нашим ненормальным, болезненным, страшным, нездоровым отношениям, в которых, по крайней мере, меня защищают.

Но потом остановилась.

— Когда он успел углубить метку?

Мари удивилась:

— Ты не заметила? Это должен был быть довольно болезненный процесс.