Темная сторона сексуальной революции. Переосмысление эпохи эротической свободы

Я не собираюсь осуждать Батлер и цепляться за слова, которыми она сама и ее сторонники описывали свою работу. Да, она обращалась к Библии в своих попытках помочь женщинам выбраться из проституции и цитировала Евангелие, сидя на полу и помогая людям, заточенным в рабочих домах, подбирать пеньковые обрезки. И нет, ей не удалось разбить Британскую империю. Она не сумела даже полностью отойти от имперской парадигмы. Но она брала к себе домой обездоленных женщин и девочек, умирающих от венерических заболеваний, которыми они заразились из-за проституции, и заботилась о них. Многие ли сегодняшние феминистки могут похвастаться такими делами?

Если мы хотим понять устройство секс-торговли в ее историческом контексте, мы должны обратиться к самой Жозефин Батлер, прежде чем читать ее критиков. Иначе мы поддадимся снобизму более позднего времени, что будет фатальной ошибкой.

Проституция никогда не была делом личного выбора. И она не была способом расширения женских прав и возможностей. Напротив, роли «покупателя» и «продавца» всегда были предопределены полом, расой, национальностью и – прежде всего – классом.

Древнее решение

Несколько глав назад я рассказала о том, чем отличаются среднестатистические женская и мужская сексуальности, и попыталась доказать, что причиной этого различия является не культура, а эволюционная биология. Одним из наиболее важных отличий полов является то, что психология мужчин намного более «социосексуальна» – они хотят сексуального разнообразия. Это значит, что в среднем мужчины намного более склонны к случайному сексу.

Этот разрыв в сексуальности порождает дисбаланс мужского и женского сексуальных желаний на уровне популяции. Гетеросексуальных мужчин, готовых к случайному сексу, намного больше, чем таких же гетеросексуальных женщин. Поэтому многие из них остаются без партнерши и пребывают в состоянии неудовлетворенности. Как мы видим, в эпоху победившей сексуальной революции решением этого дисбаланса стал призыв к женщинам (в первую очередь молодым и привлекательным) преодолеть свою сдержанность и начать заниматься сексом «по-мужски», массово подражая мужской сексуальности. Тезис моей книги в том, что это решение ошибочно выдается за сексуальное освобождение женщин, хотя на самом деле оно играет на руку вовсе не женщинам, а мужчинам. При этом я старалась подчеркивать, что, хотя наша сегодняшняя сексуальная культура отмечена целым рядом серьезных проблем, культурные ситуации прошлого тоже не были идеальными. Каждое общество сталкивается с этой проблемой разрыва в сексуальности, и ее решения могут совершенно по-разному угнетать женщин.

Наше современное решение призывает всех женщин, из каждого класса, заняться удовлетворением мужского спроса на случайный секс. Однако до изобретения надежной контрацепции общества, как правило, действовали иначе. Большинство женщин занимались сексом только в браке (моногамном или полигамном), в то время как определенному женскому меньшинству приходилось впитывать весь избыток мужского сексуального желания. За исключением горстки элитных куртизанок и девушек по вызову – которые, как правило, тоже происходили из бедноты, – проституированный класс исторически состоял из женщин, у которых не было иного выбора. Нищие женщины, женщины, брошенные своими партнерами, нарко- и алкозависимые, женщины, захваченные в ходе военных действий и жертвы торговли людьми. Проституция – древнее решение разрыва в сексуальности. Древнее, но не очень хорошее.

Тех, кто верит в современную либерально-феминистскую точку зрения на секс-индустрию, очень сложно убедить в бедственном положении проституированного класса. С какой стати женщины могут быть против продажи секса, если он ничем не отличается от других товаров и услуг? С какой стати индийским семьям «отказываться или сопротивляться», когда британская армия приходит за их дочерьми?

Либеральные феминистки пытаются объяснить это стигмой. Они указывают, что проституция стигматизирована. И это правда. Они заявляют, что стигматизация усложняет жизнь проституток и делает ее более опасной. Это тоже правда. Но они не объясняют, в чем причины самой стигматизации, разве что в стиле секс-позитивного историка Кейт Листер, которая возлагает вину на «культуры, репрессирующие сексуальность», потому что «по ходу развития на Западе патриархального, пуританского отношения к сексу женская сексуальность стала предметом особого осуждения»[253].