Темная волна. Лучшее 2

– Ну приехали, отметились, и достаточно. Вот еще, пообещал…

Николай присел на край кровати, обнял Катеньку за хрупкие плечи. Несколько месяцев назад он понял, как же его раздражает эта её худоба, костлявость, угловатость. А еще постоянно сухая кожа, шершавые щеки и лоб, мелкие прыщики вокруг ушей. Катеньку он разлюбил, тут не поспоришь. Но пока еще продолжал жить с ней.

– Одна ночь, – ласково сказал Николай. – И потом все занозы вытащим, хорошо?

Даже те, которые прятались у нее внутри.

3

В местной поликлинике у Славы не было приемного кабинета. Иногда ему выделяли пустующий кабинет хирурга, в котором из мебели стояли только старенький стол со стулом и пустой шкаф без дверцы, но этого обычно хватало, потому что местные к врачам не ходили, предпочитали лечить любые болезни самостоятельно. Слава уже и не помнил, когда в последний раз видел в коридоре у регистратуры больше двух-трех человек.

Сегодня тоже пустовато. Дежурный врач Ванька Сторыкин даже не поднял головы, когда Слава прошел мимо. А Слава торопился. Гулко топая по пустынному коридору, он свернул к кабинету хирурга. Внутри было прохладно, окна с обратной стороны затянуло коркой льда. На столе стояла кружка с недопитым еще вчера чаем.

У стула валялся рюкзак, старый, потрепанный, с ободранные лямками и наполовину стершейся красной краской на кармане. Туда Слава цеплял разные красивые значки с изображениями городов, в которых побывал. Внутри кармана лежал телефон. Слава выудил его, после чего аккуратно расставил пробирки с занозами на столе в ряд. Сфотографировал первую. Отправил. Сфотографировал еще. Отправил. Сфотографировал. Показалось, что от блеклой вспышки одна из занос вздрогнула, будто это была гусеница. Или не показалось? Отправил.

Сфотографировал все, потянулся за пинцетом, пару минут возился с занозой в ладони. Она ускользала и погружалась под кожу, вызывая зуд и раздражение. Форменная пиявка.

За дверью что-то тяжело ухнуло и разбилось. Слава вскинулся в испуге, прислушался. По коридору кто-то протопал, а потом все стихло – будто звуки принесло случайным ветром или разгоревшимся воображением.

На экране телефона высветилось сообщение. Отправитель: «ПАПА». Текст: «Оно самое, будь осторожен».

– Врешь, не уйдешь, – повторил Слава любимую свою фразу и с особым наслаждением подцепил-таки занозу. Она вышла с каплей крови, которая зависла на самом кончике. Слава поднялся, поднес занозу к свету лампы и, щурясь, увидел то, что много лет желал увидеть – заноза втягивала каплю крови в себя. Всасывала, если хотите. Капля уменьшалась, исчезая внутри дерева. Через секунду исчезла вовсе.

Слава вернулся к столу, аккуратно положил занозу на лист бумаги. Не отрывая от нее взгляда, будто заноза могла куда-то исчезнуть, вытащил из рюкзака коробок спичек.

Первые две спички сломались, а вот третья разгорелась. Огонь радостно вцепился в уголки бумаги. Слава, затаив дыхание наблюдал, как огонь подбирается к крохотной чуть изогнутой занозе. Когда языки пламени коснулись её, заноза вздулась красным пузырем и лопнула, оросив стол каплями крови. Как раздавленный комар, не иначе.

По лицу Славы расползлась довольная, возбужденная улыбка. Подхватив рюкзак, он бросился к двери. Дернул за ручку, толкнул – дверь приоткрылась на сантиметр и застряла. Что-то мешало ей снаружи.

– Эй! Сторыкин! – прикрикнул Слава. – Ванька, дружище, помоги!

Голос эхом прокатился по пустующему коридору. Никто не отозвался. Слава безрезультатно толкнул дверь несколько раз, так, что заболело плечо. Крутанулся на месте, выискивая что-нибудь в помощь. Ну не стулом же колотить… Подошел к окну, за которым постепенно расплеталась ночь. В трех метрах у заснеженной дороги уже горел желтый фонарь. За день снега навалил неплохо, вокруг поликлиники собрались сугробы в полметра высотой. Брести через них не очень-то хотелось, ну, а что делать?

Слава провернул старые защелки, отворил скрипучие створки и забрался на подоконник. Показалось, что сзади что-то шевелится, двигается в его сторону. Слава полуобернулся и увидел, что пробирки с занозами посыпались на пол, стали лопаться, и будто бы комната хирурга вмиг наполнилась запахами осеннего леса, перегноя, влажного мха, а ещё кривыми дергающими тенями, похожими на неказистые карлики-деревца, ветви которых треплет ветер.

Что-то ударило Славу в грудь, и он вывалился из окна спиной вперед, ухнул в снег, почувствовал сильную боль в боку. Пятно фонарного света распустилось в полную силу и заслонило собой тёмно-синюю небесную темноту. Стало холодно, ярко и бессознательно.

* * *

В ту ночь, когда чудища лесные сожрали маму, шумел ветер в деревьях, а крохотный фонарь на крыльце болтался и позвякивал. Блик света метался по занавескам, девятилетний Слава пытался поймать его взглядом, но не получалось. Он не мог заснуть, потому что дом этот был новый для него и непривычный, и как всякие новые места, порождал множество незнакомых страшных звуков, лепил необъяснимые тени, пугал непонятными запахами. А за окном подвывал ветер и шумели деревья.