Темнее ночь перед рассветом

— А ты как думал? Здесь контора веников не вяжет. Российская милиция — фирма серьёзная. А пословица про горбатых — это для дураков. Горбатый — он и в гробу горбатый. Главная примета. Ни с кем не перепутать. И время совпадает.

— А у второго отсутствовала правая рука по локоть. Вместо неё протез и чёрная перчатка.

— И этот имеется. Гляди запись: «Покойник с правой культей, номер сто третий, август». В скобках «авг. сг.».

— Есть. А как это понимать: «авг. сг.»?

— Я тоже удивился. Уточнил. Он говорит, что следствие выдвинуло версию, будто автомобиль был подожжён, горбатый и его однорукий товарищ в нём были убиты, а затем автомобиль сброшен с моста в речку в каком-то сельском районе.

— В каком-то?

Зигмантович легко вскочил с постели и подлетел к большой карте области.

— Иди-ка сюда, дорогой экстрасенс, — позвал он Моню, а сам начал разглядывать карту, читая наименования населённых пунктов.

— Вот. Нашёл, — наконец он упёрся тонким пальцем интеллигента в точку на карте.

— Деревня, судя по условным указателям, — прочёл название Моня.

— Зачуханное глухое местечко, — подтвердил Зигмантович. — И какого чёрта туда занесло птенцов Сансона?

— Что? — не понял Моня.

— Так я. Для себя. Московских наших заказчиков вспомнил. Не хватает им столицы, в глубинку империи двинулись.

— Сегодня сеанс? — спросил Моня, когда, закончив, они улеглись по своим рундукам.

— А чего нам здесь торчать? Тем более Школяр опять меня крутил по городу, будто хвост сбивая, пока к нужному месту доставил. Хорошо, что приятель терпеливым оказался, дождался.

— Кому мы-то перешли дорогу? — маслиновые глаза Мони блестели от влаги и тревоги. — Мы ж творим добрые дела.

— Дело не в этом, — задумчиво ответил Зигмантович. — Мы с тобой, любезный Эммануил, играем в другой команде, оказались на другой стороне. Вот в этом и скрыта опасность.

— Полагаю, уважаемый Альфред Самуилович, — продолжал настаивать чувствительный Моня, — это первый и последний такой наш вояж? У меня всё время раскалывается голова от боли и ноет сердце от тревоги. Если что случится, Циля не перенесёт.

— Безусловно, мой друг, безусловно, — заверил его Зигмантович. — После обеда здесь же ты демонстрируешь сеанс великого чуда, а вечером на кладбище делаем эксгумацию обоих покойников. И всё! Наша работа завершена.

— Эксгумацию? — ужаснулся Моня. — Но раньше мы обходились без этого! Нам верили.

— То был другой народ, Эммануил, — осуждающе покачал головой Зигмантович. — Эти не верят на слово. Даже на великое слово великого экстрасенса! Деньги — товар, вот формула их взаимоотношений! Капитализм и дикие, нищие духом люди…

— Но это может занять всю ночь! Они не закончат, пока не опознают! — Моня схватился за голову и побледнел. — Боюсь, моя нервная система этого не перенесёт…

— Всё будет хорошо, мой друг, — погладил участливо его холодную руку Зигмантович. — Не забывайте, сколько мы зарабатываем на этом, и сердце ваше успокоится.

Тем и завершился вечер, который плавно перешёл в позднюю ночь. Но прежде ярким и впечатляющим был сверхъестественный сеанс суперчеловека Эммануила Ясновидящего, когда он, в блестящие одежды облачившись, со сверкающими глазами, горящими неистовыми огнями в пугающей темноте каюты, при двух свечах, начал творить чудо, то кидаясь в один угол, то в другой, то приседая на пол, то вознося руки вверх, твердя на непонятном языке зловещие заклинания. Прося и приказывая, Моня провозгласил, что тех, кого ищут, в живых нет. И тут же мгновенно погасли обе свечи, словно последнее присутствие живого покинуло каюту. Глазеющая публика обмерла, лишь Зигмантович хранил достоинство. На Боцмана нельзя было смотреть: тот, белый, словно мел, прижался к стене и поэтому ещё удерживался на ногах.

Но, помолчав немного, Ясновидящий, уставившись в одно место на глобусе, вдруг дико вскрикнул, изобразил озарение, вцепился в голову, и, разрезая темноту, из его глаз протянулся тонкий яркий лучик-игла, который твёрдо упёрся в неведомую никому точку на глобусе.

— Вижу! — вскричал Ясновидящий Эммануил окрепшим голосом. — Вот их души, слетевшие с этих двух свеч на небеса, но тела — на нашей земле-матушке! Их трупы в могилах!

И вновь закрутился, засвиристел, даже запрыгал по каюте, пугая присутствующих, пока не замер возле большой карты области на стене, где снова схватился руками за глаза, завопил от боли и усилий, пока тот же луч-игла не выскочил из его глаза и не упёрся в карту. Она даже задымилась в том месте, где упирался зловещий луч. После этого Ясновидящий взмахнул руками, испустил вопль, утёрся и рухнул на пол. Силы оставили его.

— Что с ними? — вцепился в Зигмантовича Школяр, тыча в лежащего Моню и Боцмана, минутой раньше сваленного той же таинственной силой.

— Он коснулся того, кого искал. А прикосновение живого к мёртвому заканчивается по-разному.

— Так что же, он умер? — ужаснулся очнувшийся Боцман.

— Нам срочно надо его покинуть. Его борьба со злом продолжается, — начал подталкивать к дверям каюты обоих Зигмантович. — Мы вернёмся сюда не раньше чем через полчаса. Тогда всё будет ясно.