Темнотвари

К середине дня хлынул проливной дождь, слава и хвала Господу милосердному… Надеюсь, скоро этот Фимбульветр[44] закончится… Наверно… Если меня не подводит зрение, адски-студёная флотилия морских льдин ещё маячит в заливе на севере… Но в этом, как и в другом, милосердный Господь оценит труды сынов нашей земли и наделит нас условиями жизни и счастьем, соответственно тому, в какой стороне нас окажется больше, когда он начнёт рассаживать нас по загонам в овчарне для душ… Не факт, что весна настанет рано, хотя… На прошлогоднем летнем тинге доброго старца Бриньоульва Свейнсона избрали Скаульхольтским епископом, и теперь его полагается называть «господин Бриньоульв», наряду с другими прозваниями, многочисленными и восхитительными, описывающими его великолепную щедрость и божеские деяния… Тогда кое-кто из избирательного комитета переместился из загона «Creditum» в более хороший, под названием «Debitum»… Овцы побежали спасаться от ливня, столпились в овчарне, кроме того чёрного… Этот баран бегал туда-сюда под дождём, пока шерсть не напиталась дождевой водой до такой степени, что он тяжело потащился в овчарню к остальным… Ух, какая же невыносимая вонь поднимется от этой шерсти, когда от неё пойдёт пар… Но мне до этого нет дела, у меня овцы, по большому счёту, предоставлены сами себе… Пока зима в разгаре, я подкидываю им сенца, по весне выпускаю, разбрасываю скудные остатки сена по покосным лугам, держу двери овчарни открытыми… Это, конечно, не бог весть какой метод вести хозяйство, но ведь и я не бог весть какой хозяин, у меня на это времени нет… Сам я нахожу прибежище в моей людярне. Я раздуваю огонь, подбрасываю туда пригоршню собранных на взморье щепок, ставлю на пламя небольшой глиняный горшок, отвариваю в крошечном количестве молока последний оставшийся у меня пучок мышиного горошка… Порой мне хотелось бы владеть искусством курения табачного листа, по-моему, это хорошее времяпрепровождение для тех, кому оно подвластно… Когда я сидел в Синей башне, там был один голландец, прибегавший к табаку каждый вечер после ужина, и он охотно объяснял своим сокамерникам, как с ним обращаться… Вскоре они уже сидели с трубками, рьяно потягивая из них, мало говорили, но были задумчивы… В ту пору у меня не было денег, чтоб оплатить это обучение у голландца, да, многое я пропустил… Я смешиваю травяное молоко со шматком каши, оставшимся в моём аске[45]*45* с утра, сажусь на кровати… И тут посмотреть на меня приходит мышка… Она хочет в тепло, надеется, что ей перепадёт крошка от бесхлебного Йоунаса… Пусть приходит, ей здесь рады. Я у неё в долгу… Мышка приплыла сюда на обломках дома после большого ноябрьского ветросметения… Откуда её принесло, мне неведомо, но тот дом явно разломался, и его сдуло в море, а она довела его досюда, как корабль… В ломаные доски прискорбным образом замешались обрывки одежды домочадцев: носки до колен, кафтан, нижнее бельё, пелёнка, – но тел не было… Сама мышка сидела на потрёпанной кроватной доске, украшенной довольно недурной резьбой… На ней виднелась надпись простым резным шрифтом: