Темнотвари

Я тотчас понял, что передо мной задача под названием «Anagramme», которую можно применять для гадания, но так и не нашёл ей никаких разгадок, кроме таких: «С ТЕЛА ЗАД» и «ЛЕТО АД», и они мне не нравятся… Вещая доска висит над дверью моей хижины внутри, а другие деревянные части принесённого морем дома я употребил на дрова или чтоб закрыть щели в моём жилище… Это спасло мне жизнь во время месяца Тори[46], когда была самая стужа… Я зачёрпываю ложку мышино-горошковой каши, вытряхиваю её содержимое на пол перед очагом… Мышка уже тут как тут, садится на задик, как ребёнок-ползунок, начинает уплетать кашу, поднося её ко рту передними лапками… Но по окончании этого ей нужно как следует умыть мордочку, ведь у неё усы пачкаются в каше так же, как и у меня… Я разражаюсь хохотом: мы оба смешные… Она вздрагивает, прекращает свой туалет, прислушивается к воздуху, ждёт… Я снова хохочу, но в этот раз уже деланным смехом… Тут мышка смекает, что это всего лишь старик Йоунас, – и продолжает чиститься… Моя рука сама собой поднимается, легонько похлопывает по покрывалу рядом со мной, напоминая нам, что Сигрид не здесь… Когда мы, супруги, вдвоём сидели на кровати, например, если ветер был суров или хижину заносило снегом по самую крышу, тогда, бывало, вот эта самая рука порой пробиралась под нижнюю сорочку жены… Рука распрямлялась, ладонь ползла в медленном поглаживании по середине спины, оттуда вверх, между лопаток, к выступающему позвонку, с нажимом гладила вздутые мышцы… Сигге такое нравилось после дневных трудов, ведь она всегда была трудолюбивее меня и не считала это бог весть каким подвигом… Сейчас, когда её нет, мне не хватает возможности вот так её поглаживать… «У тебя руки такие горячие», – говорила она, когда моя рука отправлялась в это путешествие, и смотрела на меня своими ласковыми, каменно-серыми тюленьими глазами… Тогда руке хотелось переместиться пониже, книзу от лопаток, растереть болящую плоть у подмышек… Там накапливается самая тяжёлая усталость… А потом она снова скользила вниз по хребту, по пути нажимая кончиками длинных пальцев то тут, то там на мышцы, попадавшиеся на пути… После этого рука замирала на бедре, долго лежала там спокойно… И они грелись теплом друг друга – спина и ладонь… Собственно, на этом задача руки была выполнена, но бывало, перед тем, как выскользнуть вон, она останавливалась на крестце… Там позвоночник скрывается между ягодиц, там у женщин мягко… При этом я всегда становился задумчивым, думал всё время одну и ту же мысль: здесь вполне могло бы быть место для мохнатого хвоста, или оперённого, или рыбьего, в чешуе… И с новыми силами начинал исследовать это место, щупать… Но фру Сигрид быстро отвечала на это тем, что заводила свою собственную руку за спину, ловила мою руку, извлекала из-под сорочки… Она целовала мне ладонь и её тыльную сторону, говоря: «Спасибо, милый, было чудесно, но теперь хватит…» Ведь сейчас целью этого прикосновения было не доставить жене удовольствие, оно превращалось в ощупывание научного характера, опиравшееся на мысли, начавшие проклёвываться у меня в голове: в Великой Швеции растёт кустарник «бораметц», а плоды у него – овцы… Каждое растение несёт своего ягнёнка на высоком стебле, растущем из середины куста, подобно цветку ревеня на ревенной грядке… Там-то, наверху, зародыш ягнёнка и набирается сил, окружённый оболочкой из лепестков, белый, мохнатый, словно войлочный шарик, пока не окрепнет полностью, и тогда пробуждается к жизни с пронзительным блеянием… Тогда тамошние фермеры собирают урожай овец… Они отправляются на горные пустоши, вооружившись сверкающими серпами и срезают ягнят со стеблей; а стебель прирастает к плоду у пупа, как у человеческих детей пуповина… Эта работа, видимо, шумная, но платят за неё щедро; а мясо у бораметцных овец на вкус как рыба, а кровь как мёд… С этим приплодом обращаются так же, как у нас с казаркой: от неё никакой пользы нет, но говорят, будто она рождается на мясистых листьях водорослей… Также повсеместно известно, что в Финнмарке с неба дождём падают грызуны «mus norvegicus», которых финны зовут «леммингами», которые размножаются не как все рода зверей, покрытых шерстью, а зарождаются из семян в тучах… Самому мне довелось и увидеть, и подержать в руках высушенную шкурку этого зверька в «Museum Wormianum»… Вечно ищущему и сметливому директору музея удалось настойчивостью добиться того, чтоб это существо прислали ему из норвежского Бергена, но даже на родине его можно отыскать с трудом: в середине лета оно задыхается на лугах, где трава вырастает выше его головы, тушки быстро сгнивают без следа… В Англии местным жителям повезло, что у них из морских желудей родятся гуси, и в папистские времена их можно было есть в пост, потому что церковники считали их дарами моря… Также повсеместно писали, что египтян одолевает такая беда: нильский ил порождает мышей, которые набрасываются на злаки в их полях и сгрызают всё до последнего зёрнышка… Вот мы перечислили примеры того, как влажный воздух, травы земные и морские, и отложения рек могут порождать из себя живых теплокровных зверей… Стоит ли говорить об удивительном зарождении некоторых малокровных, бескровных или хладнокровных: из морской гальки родится губка, из моллюска родится жемчужина, из янтаря родятся мухи… И когда я обдумывал это, вдохновившись прикосновением к крестцу жены, мне казалось, что те огромные шаги, сделанные естественными науками в последние десятилетия, быстро подвели нас к такой идее: сомнительно, чтоб Творец поставил нерушимые преграды между теми видами, которые он рассеял по земле в самом начале… Теперь нам, учёным, представляется, не только, что возможно сообщение между существами через многие стороны их разнообразно составленных тел (однажды я видел, как цветок ястребинка укоренился у человека в ухе и рос себе там), – но и что Господь снабдил каждое из существ книгой, где написано, как устроены все другие… С научной точки зрения, тогда каждый вид камней, растений или животных может порождать другие, хотя зачастую это невероятно из-за чисто телесных ограничений (разницы в размерах и тому подобного), – тогда в них всех струится тот же многомудрый сок жизни, что и течёт в недрах земных, принимая обличья каменных раковин, листьев, перьев… Да, если погладить пальцем шёрстку пчелы и крысы, то ощущение будет одинаковое, они сёстры в том отношении, что обе короткошёрстны… И это говорит мне только то, что пасюк и шмель вышли из одной и той же мастерской, из одних и тех же рук… Но гораздо примечательнее самое редкое проявление этой сути, которое ближе всего к человеческому роду и внушает отвращение всем богобоязненным людям, а естествоиспытатель должен (с благословенного позволения Господа и благодаря силе, которую Он, в благости своей и доброте дарует ему) вставать лицом к лицу с ним и рассматривать, изучать, исследовать: это когда человеческие женщины рожают кошек, откладывают большие яйца…