Темные аллеи. Окаянные дни

Над синим понтом – серые руины,
Остатки древней греческой тюрьмы.
На юг – морские зыбкие равнины,
    На север – голые холмы.

В проломах стен – корявые оливы

И дереза, сопутница руин,
А под стенами – красные обрывы
    И волн густой аквамарин.

Угрюмо здесь, в сырых подземных кельях;

Но весело тревожить сон темниц,
Перекликаться с эхом в подземельях
    И видеть небо из бойниц!

Давно октябрь, но не уходит лето:

Уж на холмах желтеет шелк травы,
Но воздух чист – и сколько в небе света,
    А в море нежной синевы!

И тихи, тихи старые руины.

И целый день, под мерный шум валов,
Слежу я в море парус бригантины,
    А в небесах – круги орлов.

И усыпляет моря шум атласный.

И кажется, что в мире жизни нет:
Есть только блеск, лазурь и воздух ясный,
    Простор, молчание и свет.

〈1903–1904

〉

Сказка

…И снилось мне, что мы, как в сказке,
Шли вдоль пустынных берегов
Над диким синим лукоморьем,
В глухом бору, среди песков.

Был летний светозарный полдень,

Был жаркий день, и озарен
Весь лес был солнцем, и от солнца
Веселым блеском напоен.

Узорами ложились тени

На теплый розовый песок,
И синий небосклон над бором
Был чист и радостно-высок.

Играл зеркальный отблеск моря

В вершинах сосен, и текла
Вдоль по коре, сухой и жесткой,
Смола, прозрачнее стекла…

Мне снилось северное море,

Лесов пустынные края…
Мне снилась даль, мне снилась сказка —
Мне снилась молодость моя.

〈1903–1904

〉

Розы

Блистая, облака лепились
В лазури пламенного дня.
Две розы под окном раскрылись —
Две чаши, полные огня.

В окно, в прохладный сумрак дома,

Глядел зеленый знойный сад,
И сена душная истома
Струила сладкий аромат.

Порою, звучный и тяжелый,

Высоко в небе грохотал
Громовый гул… Но пели пчелы,
Звенели мухи – день сиял.

Порою шумно пробегали

Потоки ливней голубых…
Но солнце и лазурь мигали
В зеркально-зыбком блеске их —

И день сиял, и млели розы,

Головки томные клоня,
И улыбалися сквозь слезы
Очами, полными огня.

〈1903–1904

〉

На маяке

В пустой маяк, в лазурь оконных впадин,
Осенний ветер дует – и, звеня,
Гудит вверху. Он влажен и прохладен,
Он опьяняет свежестью меня.

Остановясь на лестнице отвесной,

Гляжу в окно. Внизу шумит прибой
И зыбь бежит. А выше – свод небесный
И океан туманно-голубой.

Внизу – шум волн, а наверху, как струны,

Звенит-поет решетка маяка.
И все плывет: маяк, залив, буруны,
И я, и небеса, и облака.

〈1903–1904

〉

В горах

Катится диском золотым
Луна в провалы черной тучи,
И тает в ней, и льет сквозь дым
Свой блеск на каменные кручи.

Но погляди на небосклон:

Луна стоит, а дым мелькает…
Не Время в вечность убегает,
А нашей жизни бледный сон!

〈1903–1904

〉

Штиль