Темные дни, черные ночи (СИ)

Не то, чтобы ее присутствие сильно его удивило, конечно, он знал, что иногда и она проведывает Нила, оставляет букеты, сидит на лавочке рядом с могилой, наверняка вспоминая прошлое. Но почему она пришла теперь, когда, кажется, в их совместной жизни с пиратом наступило абсолютное, ничем не омраченное счастье, подкрепленное удачным вояжем в Подземный мир? Это для него загадка.

- Привет, - Эмма встрепенулась и немного растерянно смотрит на него, приглашая сесть рядом. – Я просто решила, что.. Я просто шла мимо и решила зайти.

- Ясно – кивает Голд, хотя оба знают, что он нисколечко ей не поверил. Воспользовавшись неловким молчанием, повисшим между ними, Румпель подходит к могиле и, коснувшись рукой памятника, спокойно, абсолютно без эмоций, говорит:

- Здравствуй, сынок.

В душе не унимается буря, в сердце разгорается боль от того, сколько же он потерял за всю свою жизнь. Всех, кого любил. Всех, кто был ему дорог. Всех забрала Тьма. Вздохнув и посмотрев еще раз на застывшее имя на памятнике, Голд возвращается на свое место, немного ссутулившись.

Снова молчание. Эмма все еще упрямо смотрит вперед, кусая губы, делает вид, что она здесь одна. Бросив беглый взгляд на ее профиль, Темный спокойно говорит:

- Вас не должно это беспокоить, мисс Свон. Я выкупил вашего ребенка у Аида. Если захотите родить маленькую пиратку, не стоит беспокоиться о том, что она однажды уйдет в мрачное царство теней.

Эмма поворачивает голову, несколько секунд молча смотря на него и до крови теперь кусая губы. Очевидно, она забыла, как дышать и попросту не может поверить, как такое возможно. Еще очевиднее – отказывается верить в то, что он действительно сделал это ради нее и что он не лжет.

Усмехнувшись, Румпель протягивает ей тонкую папирусную бумагу, все это время хранящуюся в кармане его пальто. Схватив с куда большим рвением, чем намерена была показать это, Эмма быстро шевелит губами, читая и качает головой, все еще не веря в произошедшее. Они свободны.

- Почему ты это сделал?

- Потому что обещал.

Он не смотрит на нее, но видит ее взгляд, полный какого-то щенячьего восторга, изумления, счастья и благодарности. Как редко он видит эти эмоции в глазах людей, особенно – в ее глазах. Не то, чтобы он что-то от нее требовал и все же – у Эммы Свон есть многое, чтобы быть лучше любого героя. Но она выбрала их.

- Я не такой монстр, как вы думаете, мисс Свон, - сочтя, что молчание слишком уж затянулось, продолжает Голд, - вы – мать моего внука и мне вовсе не хотелось бы, чтобы Генри видел перед собой несчастное, измученное существо, каким бы вы непременно стали, отбери у вас Аид возможную дочь однажды. К тому же, это – еще один шаг к моей над ним победе.

Она благодарна и он чувствует это. Понимает это, когда ее ладошка, теплая и живая, накрывает его ладонь, заставляя улыбнуться. Взглянув на нее поверх ресниц, она качает головой:

- И все же, главная битва еще впереди. Круэлла все еще в плену.

- Да. Но я придумаю, как ее оттуда вызволить. Я смогу.

- Это был ее выбор, Голд. Почему ты делаешь все это?

Странный вопрос, еще более дикий от того, что звучит он из уст женщины, нарушившей все законы жизни и смерти и побежавшей за своим умершим любовником в гости к мрачному повелителю смерти, едва только его предали сырой земле. Посмотрев на нее так, будто она – самое глупое существо в целой Вселенной, Румпель все с тем же спокойствием отвечает:

- Я уже говорил вам, мисс Свон. Очень легко ненавидеть Круэллу. Еще сложнее ее любить. Она психопатка, но – она моя психопатка. И я не заслужил этой жертвы. Все любимые мною люди умирали ради меня. А я ничем не оправдал их смерть. Больше такого не будет.

И не дожидаясь ее ответа, он встает, уходя обратно. В пустой одинокий дом.

Спохватившись, Эмма зовет его:

- Я на машине. Могу подвести.

Обернувшись, он молча качает головой, снова шагая по тонкой дорожке, усыпанной гравием. Начался дождь.

Придя домой, он снимает ботинки, к которым прилипла грязь и плащ, вещая его в коридоре. Пройдя на кухню, ставит чайник, достает из буфета чашки, по привычке, две и горько улыбается, понимая, что к его чаепитию никто не присоединится.

Сахар растворяется в чашке, крутясь в кипятке и оседая на дно. Осторожно размешав его ложкой, Голд пробует его на вкус. Обжигающий кипяток щекочет язык. Плевать. Все чувства и эмоции как будто атрофировались. Все внутри словно онемело.

Над чаем он колдовал недолго и, оставив попытки допить его, плетется в спальню с единственным желанием бросится на кровать и забыться. Не хочется ни думать, ни чувствовать, ни понимать. Даже дышать не хочется и то.

Он входит в спальню, где все это время, что Круэллы нет, были задернуты шторы и расстелена кровать, и… замирает на пороге. У окна, слегка сгорбившись в своей обычной манере и уперев одну руку в бок, стоит она. Курит, выпуская дым в открытую форточку.

Он осторожно ступает по ковру, подходя ближе. Протягивает руку, страстно желая ее потрогать, но в последний момент одергивает, будто бы это лишь наваждение. Или сон.

- Круэлла!