Темные глубины

В сущности, я никогда не был чернокнижником или магом. Всю свою сознательную жизнь я был художником, хотя, оглядываясь на прожитые годы, могу сказать, что художником я был весьма посредственным. Однако я не мыслил жизнь себе без геометрии, часто я ночами высчитывал точные пропорции комнат и вещей, чтобы отразить их в своих картинах. Мое пространственное мышление сделало новый виток в тот самый момент, когда я увлекся немыслимыми художественными конструкциями Эшера. Его замыкающиеся в себе пространства, вывернутые наружу кубы, углы, не имеющие привязки к одному измерению – все это поражало и возбуждало мое воображение. Столько раз эти петли, эти ленты Мебиуса, которым я и сам пытался неумело подражать, столько раз они наполняли мою душу восторгом перед непостижимым. В самом деле, что, если наше пространство так же обманчиво, как обманчивы картинки на бумаге? Подумать только, искаженное до невозможности пространство, полное дыр в неведомое, полное искривлений, вздутий, полых каверн! И все это преломляется, движется и уходит в самое себя, подобно магической змее, глотающей свой хвост. Непостижимая тайна вселенной заставляла меня рисовать немыслимые пародии на знакомый нам мир вещей. Я изламывал границы, сглаживал углы, я превращал всякий свой рисунок в абсолютную его противоположность.

В первый раз мне удалось согнуть пространство, когда я выписывал развернутый вовнутрь угол. Многие мне скажут, что это невозможно, но на тот момент я уже несколько лет продолжал свои попытки приблизиться к сути вещей, и весьма преуспел в этом. Можно сказать, что я открыл портал. Когда дело было кончено, я увидел, как линии угла отгибаются, мерцая тусклым красноватым цветом. В ту же секунду я оказался внутри этой трещины, после чего упал с потолка прямо над моим рабочим местом. Я отделался сильным ушибом, но это открытие потрясло меня до глубины души. Я понял, что пространством можно управлять.

Теперь я постоянно рисовал разнонаправленные углы – я называл их наружными углами и стрелами пространства – и эти углы перемещали меня в те стороны, в которые смотрели соединения их граней. Вскоре я понял, что стоит мне сильнее оттянуть угол, и меня бросит чуть дальше. Все мои перемещения совершались в пределах моей мастерской, но однажды я сделал угол слишком острым, и меня выбросило на улицу. Я до сих пор не знаю, заметил ли меня кто-то из прохожих.

В сущности, человечество уже мыслило категорией порталов, да и для меня возможность путешествовать на большие расстояния не привлекала, поэтому я оставил рисование наружных углов. Возможно, эти идеи могли принести человечеству пользу, но, оглядываясь назад, думаю, что ничего, кроме вреда, от этой идеи бы не было. Мы необычайно беспомощны среди звезд и космических сфер, не думаю, что такие заигрывания с измерениями прошли бы бесследно. За нами наблюдают – прошу, поверьте моему горькому опыту. На сегодняшний день я уничтожил почти все свои наброски и с тревогой ожидаю благодатного забытья. Я очень стар, в сущности, я уже не должен быть в трезвой памяти. Но я все помню и пишу эти записки твердой рукой. Если бы я только мог забыть!

Итак, я оставил рисование наружных углов и обратился к новым углам. У меня сохранилось несколько набросков совершенно блистательных углов, которые я специально не окончил. Эти углы я про себя называл изначальными – не знаю, почему в своей ослепленной самонадеянности я назвал их именно так. Это были совершенные углы, мне казалось, что они ведут куда-то не в наше пространство. Специально изобразить такой угол мне не удавалось – это всегда получалось неожиданно, будто само собой. До сих пор мне кажется, что руку мою кто-то направлял. Но желало ли мне это создание, эта эманация духа творения – блага?..

И вот однажды я в первый раз всмотрелся в изначальные углы, и понял, что я – именно я – наделен возможностью сворачивать пространство. В сущности, измерения отгибаются не хуже края бумаги, с той разницей, что не имеющий рук и пальцев бумагу, естественно, не отогнет; так же и с материей – она требует своего подхода. Если вам угодно, нужны особые руки – руки зрящего, руки мастера, любящего владыки. Ко всему стоит подходить так, как будто это белый холст, на котором можно создать Вселенную. Хотя что там Вселенная – сейчас я понимаю, что это самая примитивная из форм миропонимания. Все равно, что попытка собрать все пузырьки в стакане с газировкой на самом ее дне. И это минуя все завихрения, водовороты, блеск и зрительный обман, преломляющий действительность внутри стеклянного сосуда. Вопиющее невежество! И ведь это еще не весь список чудесных, неописуемых явлений, которые бытуют в подпространственных глубинах.

Я готов был подобраться к изначальным сферам творения, минуя все эти гигантские и бездушные космические бездны. Это было торжество моего эгоизма, мое творческое безумие. Я не ошибался, зная, что искривлю пространство. И я сделал это.