Темные небеса

У меня, вероятно, после арконской реабилитации, какое-то слегка искаженное, цветное восприятие мира. Своего рода ментальная синестезия. Охарактеризовать ее можно следующим образом: черное с огненными разрывами, которые гаснут, истекая багровыми струями. Словно то здесь, то там лопаются пузырьки красных чернил. И мне кажется, что в этом, точно в капле воды, отражается сейчас весь наш мир: всюду горит, везде стреляют, везде гибнут люди, везде содрогается от мучительных конвульсий земля. Кто мог бы предвидеть это весной? Ведь ждали от прибытия арконцев огромного праздника, ждали, что распахнется теперь дверь в таинственную Вселенную, что уже завтра, ну, может быть, послезавтра, пронзят ее трассы построенных нами могучих космических кораблей, что мы сами чудесно преобразимся, что звезды и галактики примут нас к себе как долгожданных гостей. Сияла заря ярких надежд. И вот во что это все превратилось буквально за три месяца. Ну почему, почему у нас всегда именно так? Я смутно помню — был еще молодой, но потом, уже в зрелом возрасте, много об этом читал — что точно такое же праздничное настроение воцарилось у нас в стране во времена перестройки: рухнула стена, разделявшая Запад и СССР, президенты двух великих держав провели историческую встречу в Рейкьявике, казалось тогда, что — все, идеологического противостояния больше нет, началась эпоха доверия, отныне мы будем дружить и с Америкой, и с Европой, будем сотрудничать, рука об руку, вместе построим новый прекрасный мир, мечту человечества — мир без ненависти и вражды. Сколько тогда было надежд! Какие вдохновенные речи звучали в эфире! А потом словно щелкнуло что-то в небе, свет надежды померк, время переломилось, войска НАТО двинулись к границам России, праздник закончился.

То же самое и сейчас.

Лавенков тяжело вздыхает и с трудом выдавливает из себя:

— Еще таблетку не дашь?

Сара пару мгновений колеблется, но все-таки достает из кармашка крохотный тюбик и выщелкивает оттуда зеленоватую гранулу.

Андрон жадно ловит ее спекшимися губами.

Поворачивает лицо ко мне:

— Пить хочется, а нельзя… Знаешь, я ведь два дня назад послал запрос на арконскую визу. Тихонечко так, слова никому не сказал. И получил ответ: «К сожалению, мы не можем предоставить вам статус добровольного переселенца. Ваша профессиональная принадлежность не соответствует тем требованиям, которые мы предъявляем»… Ну и так далее… — Он пытается усмехнуться, высвечивается между губ кромка зубов. — Вишь ты… «к сожалению»… «не соответствует»… Научились таки у нас канцелярскому языку… Но самое интересное тут вот что: по слухам… из коридоров… президент наш вроде бы тоже визу запрашивал и тоже — согласия не получил.

— Он что, действительно собирался на Терру? — Я, честно говоря, изумлен.

— В том-то и дело, что нет. — Андрон снова кривит губы в усмешке. — Зачем это ему? А вдруг на Терре его президентом не изберут? Нет, он рассчитывал, что на ближайшей пресс-конференции он эту визу предъявит журналистам, телевизионщикам и перед мониторами так это — эффектно ее порвет. Дескать, я остаюсь со своим народом, со своей великой страной! Повысит рейтинг. И вдруг — полный облом. Оказывается, он Новой Земле не нужен… Какой удар по амбициям!.. Снял после этого, к черту, своего пресс-секретаря. Видимо, его идея была… Кстати, опять же по слухам, американский президент тоже визу не получил. И ни один европейский политик. А то, что Рене Маркон заявил, что он на Терру не полетит, так ведь ему никто и не предлагал…

Говорить Лавенкову трудно. После каждой фразы просачивается у него из горла мокрый, надсадный хрип, сопровождающийся иногда слабым бульканьем.

— Ты бы отдохнул, — советую я.

— Спасибо… Уже отдыхаю… От всего… Честно говоря… Илья… я ведь рассчитывал на тебя… Рассчитывал… что ты замолвишь за меня словечко перед арконцами… Они ведь тебя послушают… Ты Виллему жизнь спас… Кстати, как они относятся ко всему этому?.. Так и будут спокойно смотреть, как нас убивают одного за другим?..

Я чувствую, как напрягается Сара. Мы с Андроном, разумеется, говорим между собой по-русски, но есть у меня сильное подозрение, что она понимает русский язык. Что, впрочем, естественно для работающего с россиянином спецагента ЦРУ.

Ладно, пусть понимает.

В конце концов мы ничего особенного не говорим.

Я смотрю туда же, куда и Андрон — в сторону арконского Купола. Кластер прожекторов, направленных на него, освещает пустое пространство вокруг защитного поля. Оно, как обычно, равнодушно мерцает, и это его равнодушие — само по себе дает ответ на вопрос.

— Арконцы не вмешиваются в дела Земли, — казенным голосом объясняю я. — По их мнению, то, что сейчас происходит, — наши внутренние дела.