Темные небеса

Неподалеку опять громко хрустнуло. Кто-то выругался вполголоса. Из темноты, из деревьев выделились дядь Леша и Зиновий Васильевич, подошли к костру, и дядь Леша — Лизетта это отчетливо видела — воткнул в землю небольшую лопатку с короткой ручкой.

Оба вздохнули.

И одновременно она вдруг поняла, что исчез Чинок. Вон его одеяло в бурых кровяных пятнах, вон его куртка, тускло поблескивает заклепками, а самого Чинка нет. Нет его, как будто и не было никогда.

Что же это такое?

Чинок был ранен в живот. Или даже, может быть, не в живот, а чуть выше. Лизетта толком не разглядела. Дядь Леша одним движением разодрал на нем клетчатую рубашку, затем майку линялого, голубоватого цвета, как-то очень ловко выдернул нож — кошмарно широкий, с изогнутым острым кончиком, с него капала кровь — приложил к ране свернутое полотенце, сказал: «Зина, у меня там, в бардачке, такая коричневая коробочка»… — Из коробочки достал шприц, ампулу с зеленоватой жидкостью, отломил кончик, набрал жидкость в шприц, воткнул его в руку — все это также быстро, четко, уверенно. Ощущался в его движениях отработанный навык. Чинок застонал — хрипло, точно выпуская из себя жизнь, приоткрыл веки:

— Леха… Ты только это… Ты давай так, чтобы никто ничего…

— Да понял я, понял… — сказал дядь Леша. — Ты главное — лежи, не трепыхайся…

— В больницу его надо!.. Скорее!.. — сказала Лизетта.

Дядь Леша, словно вспомнив об остальных, вдруг поднял голову и гаркнул так, что зазвенело в ушах:

— А ну все отошли!.. Говорю: отошли, на хрен, отсюда!..

И прозвучало в его голосе нечто такое, что все сразу отпрянули шагов на пять.

Никогда Лизетта не слышала, чтобы дядь Леша так гаркал.

Они с Зиновием Васильевичем еще некоторое время копошились вокруг Чинка, что-то делали, неразборчиво переговариваясь, а потом дядь Леша сказал:

— Пока остаемся здесь… С ночевкой… Всем — ужинать и спать…

— И насколько это? — спросила Тетка.

— А насколько потребуется…

— Вот влипли, — уныло сказал Сынок.

Дядь Леша посмотрел на него снизу вверх:

— Отставить разговорчики! Исполнять!..

Лизетта никак не думала, что сумеет заснуть. Ее трясло, сердце стучало в груди, словно пытаясь проломиться наружу. Какой тут, к черту, может быть сон!.. Но лишь стоило ей улечься, прижавшись к Павлику для тепла, как она тут же с головой нырнула в омут темного забытья, где под сумрачным, неразборчивым небом взирал на нее выпученными по-рыбьи фарами сонм мертвых машин.

Хорошо еще, что это был только сон.

Она осторожно выскользнула из-под одеяла, сделала несколько легких шагов, стараясь, чтобы уж под ее ногами ничего не хрустнуло, и примостилась на короткой скамеечке, вытертой до белесости древесных волокон. Тут все было как-то очень хорошо оборудовано: кострище огорожено навалом камней, вокруг положены бревна, чтобы можно было сидеть. Вот даже небольшую скамеечку сколотили. Похоже, местные устраивали здесь пикники.

Мужчины посмотрели на нее, но ничего не сказали.

Тогда она рискнула спросить:

— Чинок?.. Да?..

— Он мне когда-то жизнь спас, — тихо сказал дядь Леша. — Рассказывать не буду, история, в общем, не для детей, но если бы не Чинок, я бы тут с вами сейчас не сидел. Давайте за него, что ли…

Он свернул укупорку на бутылке водки, налил в три стаканчика — себе и Зиновию Васильевичу наполовину, Лизетте, глянув на нее, чуть-чуть, на самое дно:

— Не чокаясь… Ну… Пусть отдыхает Чинок…

Водка противно защипала язык. Лизетта сморщилась и задышала, пытаясь прогнать резкий вкус. Всплыла откуда-то странная фраза: и как ее комсомольцы пьют? Где-то она ее от кого-то слышала.

Зиновий Васильевич усмехнулся:

— Не нравится? Ну и не привыкай. Неизвестно еще, будет ли водка там.

— Ну почему же, — рассудительно ответил дядь Леша. — Как же без нее, без нашенской, без родной. Вот увидишь, извернутся и там. Сначала, например, бражку поставят свекольную, затем — настоящий урожай соберут — из зерна будут гнать. Уж это-то у нас не задержится…

— Думаешь, арконцы не запретят?

— Ну запретят, так и что? Мало ли что нам запрещает российская власть.

В Лизетте вдруг прорезалась смелость:

— А почему его в больницу было не отвезти?

Дядь Леша от неожиданности покряхтел, побарабанил себя ладонями по коленям:

— Нельзя ему было в больницу… Ножевое ранение, врачи обязаны полицию известить. А с полицией ему связываться… — он покрутил головой. — Как тебе объяснить?.. Не с руки… Такой, в общем, это был человек…

— И нас заодно прихватили бы, — добавил Зиновий Васильевич. — Пока следователь приехал бы, пока выяснили бы обстоятельства дела… Может быть, и задержали бы этих парней по горячим следам. Тогда — опознание, значит. Подпиши протокол… Опять же — свидетельские показания… Сутки уж непременно пришлось бы там проторчать, ну а потом — развернули бы нас назад и — привет. Слышала президентский указ: «временно ограничить передвижение граждан»… Опять переверстали нас в крепостных…

— Ну ты уж не преувеличивай, — шевельнулся дядь Леша.

— А что? Разве не так?

Лизетта сказала:

— Зато Чинок, может быть, был бы жив!

Она не понимала, как это у нее сорвалось.

Голос звонко прозвучал в ночной тишине.