Темные небеса

Единственный вывод, который мы в данном случае сформулировали: способностями к сканированию обладают не все наши эксперты. Или, точнее, не все эксперты эти способности в себе обнаружили. Человек ведь может и не подозревать, что он обладает каким-то даром, до тех пор пока этот дар, как правило неожиданно, не вспыхнет ярким огнем.

— Согласен? — спросила Дафна.

— Согласен, — ответил я.

Но что с этим выводом делать, было неясно.

Никаких результатов мы не достигли и при попытках просканировать Виллема. Собственно, когда на очередном раунде переговоров, заручившись поддержкой Дафны, которая обещала, что будет меня страховать, хотя трудно было понять, что она имела в виду, я с замиранием сердца «повернулся» внутри себя, чтобы открыть экстрасенсорный канал, то ничего в сущности не изменилось. Эмоционального сдвига не произошло. Ментальная картинка не изменилась ни на миллиметр. Все так же звучал размеренный голос Чака, задававший очередной, заранее разработанный и утвержденный вопрос, все так же всплывал в сознании размеренный, неопределенного женско-мужского тембра голос Виллема, дававший ответ, из которого нельзя было извлечь никакой информации. Видимо, дело здесь обстояло как с телевизором: если уж канал включен и настроен (а Виллем, напоминаю, использовал на переговорах именно экстрасенсорный канал), то вклиниться в него со стороны было практически невозможно. Обозначились и некоторые любопытные обертоны. Например, я в присутствии Виллема начал ощущать отчетливый горьковатый запах, для сравнения — как бы осенью, на аллее парка, от коробчатой пересохшей листвы. Проступал он, как только Виллем входил в Павильон, и исчезал, когда после окончания раунда закрывалась за ним дверь, ведущая в галерею. Дафна этого запаха не ощущала. Что он означал, было неясно. А кроме того, в паузах, когда та или иная сторона обдумывала ответ, я начал слышать слабенькие, как будто с километрового расстояния, но вполне различимые, реденькие щелчки, точно нарезал время на дольки механический метроном или, скорей, звуковой детонатор отсчитывал истекающие секунды.

— Почему именно детонатор? — нервно интересовалась Дафна. — Откуда такая метафора?

— Не знаю, — так же нервно отвечал я. — Понятия не имею. Детонатор, и все.

16

Возможно, метафора эта выражала собой напряжение тех апокалипсических дней. Как раз на исходе июля служба безопасности, рывшая носом песок, арестовала четверых операторов центра связи — все арабы, граждане Саудовского королевства, им было предъявлено обвинение в передаче средствам массовой информации секретных сведений о Контакте. Это обрушилось на нас как гром с небес. За какие-то пять-шесть часов атмосфера тревоги и подозрений сгустилась до осязаемости. Каждый вдох, каждый взгляд, каждое самое невинное замечание давались с громадным трудом. Мы вдруг перестали доверять друг другу. Тем более что к вечеру следующего дня стало известно, что исчез наш Юсеф (иначе — профессор Халид): на семинар Лорда он не явился, гостиничный номер был пуст, на территории Центра его обнаружить не удалось. Вот это уже просто сшибало с ног. Что произошло с Юсефом: похищен, бежал, связан с арестованными связистами (ведь от кого-то они должны были получать информацию), как он сумел выбраться с территории Центра, а если не выбрался и скрывается, значит у него еще остались сообщники?

Естественно, что наша группа попала в фокус внимания. Два дня шли допросы, которые полковник Буреску политкорректно называл «собеседованиями». Выматывали они не меньше, чем обследования у доктора Менгеле, и оставляли такое же отвратительное послевкусие. К тому же и результат их был нулевой: ничего подозрительного в поведении Юсефа никто из нас не заметил. Ну, повышенная раздражительность, нервность, ну считал (как, впрочем, и многие), что во всех бедах современного мира виновата Америка, ну полагал, что прибытие арконцев бросило на Землю зловещую тень — что здесь такого, в конце концов аналогичное мнение совершенно открыто высказывали и многие другие эксперты. Настроение у нас было подавленное: ползли слухи, что теперь нашу группу безусловно расформируют, что всех нас для перестраховки из экспертов отчислят и это позорное отчисление ляжет пятном на всю нашу дальнейшую жизнь.

Мы стеснялись смотреть друг другу в глаза. Мы чувствовали себя испачканными: никто не знал, что выдавили из другого на «собеседовании».

В этот памятный день ко мне заглянул Андрон Лавенков. Был поздний вечер, я сидел за компьютером, уныло просматривая бессодержательные текущие материалы, когда он осторожно поскребся в дверь.

— Извини, что без предупреждения. Надеюсь, не помешал?..

Выглядел он необычно: какой-то возбужденный, помятый, какой-то взлохмаченный, с нездоровыми красными пятнами на щеках. И что самое пугающее — без галстука. Андрон без галстука — это значит рухнул весь мир.

— Что случилось?