Темные празднества

Дорогой брат,

я умираю. Не думал, что это возможно, когда решил стать кавалером. Я – не наш отец. Даже сейчас он продолжает меня контролировать. Хотя он меня и потерял, я не сомневаюсь, что он уже составил план, чтобы свести к минимуму последствия этой утраты. Эта мысль меня печалит, потому что я не хочу стать свидетелем того, как он будет использовать тебя в своих интересах. Задача эта – не из легких, и я боюсь, что ты потеряешь себя, выполняя ее. Мы выросли бок о бок, но я жалею, что так и не узнал тебя до конца. Я знал Николаса-брата, Николаса-драматурга, но так и не познакомился с Николасом-ведьмаком. С мальчиком, которому пели мертвые. Я так и не узнал, что у тебя на сердце. Мне очень жаль. Страх перед последствиями заставлял нас стесняться друг друга, и лишь уехав, я наконец решился все изменить. Я пожалел об этом слишком поздно, но, несмотря ни на что, меня утешает то, какие свои грани ты решил раскрыть.

Твой любящий брат

Ф. П.

Его слова немного смягчают эту потерю, приглушенной болью пульсирующую в моем сердце. Он обо всем знал, но никогда меня за это не осуждал. Облегчение, которое я испытываю, сменяет стыд за то, как много я от него скрывал. Я потратил годы, чтобы притупить свои способности, потому что слишком боялся довериться его заботе. Превратив себя в ничтожество, я жалею об этом решении, ведь из-за него оказались в опасности все, кого я люблю.

Взяв в руки лопату, которую я выпросил у одного из слуг, я захожу на территорию кладбища. Слова мертвецов звучат словно змеиное шипение. Я шиплю им в ответ. Они начинают реветь у меня в голове, пока я не заставляю их замолчать, с силой воткнув лопату в землю. Наконец все готово. Я смотрю вниз, на яму глубиной в четыре фута, теперь усеянную каплями крови из моих вновь разверзшихся ран. Зловоние глинистой почвы наполняет мои ноздри, и я бросаюсь в вырытую могилу.

Земля утопает в песнях, но впервые в жизни я не боюсь в них захлебнуться. Узел Фрэнсиса лишал меня самоконтроля. Хотя мне и стало легче благодаря Рашу, кое-что все еще тянет меня вниз. Узел, сплетенный из моей крови, словно из шелковых нитей. «Ее песня – в тишине», – сказала мне тогда Альтамия, и я жду проявления этого молчаливого либретто, плетущего паутину.

Я вырастила себя из нитяных узлов. Те нехитрые магические способности, что у меня были, я променяла на второстепенные театральные роли. Послушные дочери, оклеветанные королевы. Но потом мое сердце завоевал один купец. Госпожа – еще одна роль, которую я играла, даже не подозревая об этом, пока все не закончилось. И другая роль. Мать. Роль, из-за которой все остальные женщины из моей семьи от меня отдалились. Мне не хотелось умирать. Но тут появился ты. Моя любовь слишком глубока, чтобы ее можно было разделить на части.

Песни матери помогали мне не утонуть. Ее мелодия заглушала других мертвецов до тех пор, пока я не набрался сил, которых было достаточно для того, чтобы по очереди заставить их замолчать. Она вплела свою историю в мою кровь и все эти годы ждала, когда я распутаю этот узел. Часть ее все еще этого ждет.

Я начинаю дрожать, когда оставшиеся мертвецы требуют моего внимания. Усопшие лишь поют мне, но Грейс сказала, что если я позволю им, то они начнут со мной разговаривать. Сделав глубокий вдох, я предлагаю им высказаться. Их стремление заполучить мое внимание – тоже своего рода смерть, но, несмотря на то, что сквозь меня проходят их голоса, я все равно остаюсь собой. Их секреты – веревки, и я воспользуюсь ими, чтобы связать жителей Роутона.

Глава сороковая