Темные проемы. Тайные дела

Снова почувствовав себя почти что маленькой девочкой, она бросилась на большую двуспальную кровать, устроилась поудобнее, вытянув ноги, и написала три веселых письма своим детям – по одному на каждую школу-интернат, где они учились. Затем, к своему великому удивлению, она поняла, что горные воздух и солнце нагоняют на нее бесконтрольный сон.

Проснувшись, она поняла, что пропустила обед. Как странно – прошлой ночью она, как и всегда, спала долго и хорошо, хоть Генри, как обычно, ворочался и храпел. Даже и вспомнить не выходило, когда в последний раз ей случалось заснуть посреди дня – разве что в детстве, по указке взрослых. Насколько Маргарет запомнила, ей ничего не приснилось – на два с небольшим часа она просто выпала из течения жизни. «Это все потому, что я расслаблена», – думала Маргарет, не вполне отваживаясь допустить следующую мысль. «Это все облегчение»; «это красивая большая кровать» (Генри спал плохо и всегда настаивал на небольших кроватях – и она давно не спала по-другому); «это моя новая одежда»; «это солнце и горный воздух».

Особого голода Маргарет не испытывала, но понимала: если не съесть что-то сейчас, в привычное для организма время, потом она об этом пожалеет. Все равно еще предстояло прогуляться за марками всё для писем. Она застегнула куртку, подняла воротник рубашки, нанесла на губы тонкий слой помады и спустилась вниз, чувствуя себя странно во всех отношениях, но не плохо. Архитектура санатория для своего возраста сохранилась на диво прилично. Перила широкой лестницы поддерживали медные балясины – каждая при этом представляла статуэтку некой лесной нимфы, полуженщины-полудерева. Квадратный зал с высокими тонкими готическими окнами переливался многоцветьем из-за расписных витражей, изображавших все тех же нимф.

Она почти ожидала, вспоминая опыт в других европейских отелях, что кто-нибудь вот-вот подбежит и станет допытываться, почему она пропустила внесенный в счет обед, за который она бы все равно заплатила, по заведенному в их с Генри семействе принципу. Но здесь никто не стал заниматься подобными глупостями. Строго говоря, и некому было – даже стойка регистрации пустовала. И не слышно было пения птиц – хотя большие парадные двери стояли широко открытыми, отчего вестибюль напоминал храм. Снопы света, проходящие сквозь окна, заставляли нимф из витражей блуждать по белоснежным полотнам мощеного плиткой пола.

Маргарет подумала, что, даже пусть она и собиралась пообедать, вряд ли в этом получится преуспеть. При этой мысли она почувствовала себя какой-то опустошенной.

Она понадеялась, что застанет кого-нибудь на террасе – как когда впервые увидела подъезд к санаторию, – но и там никого не оказалось. Застыв на лестнице и глядя во все глаза на бескрайнее море залитой солнцем зелени – вид, несомненно, чарующий, пусть и слегка безрадостный, – она подставила лицо забравшемуся в самую вышину солнцу. В лесу оказалось очень даже тепло, и Маргарет, сняв куртку, заняла один из ярких стульев террасы, не зная, как быть дальше. Она заметила, что почти все окна в здании были широко открыты; вероятно, следствие санаторной функции курхауса. Еще она обратила внимание, что через террасу – и к этой, и к противоположной сторонам подъездной дороги – ведет тропинка, выходящая из леса по правую руку и уводящая в чащобы по левую.

Почему-то ей сразу вспомнились антикварные часы с движущимися фигурками. Вернее, не сами часы, а маленькая их деталь – стальной рельс, по которому фигурки ездят, если механизм завести. Вот этот-то рельс и напоминала тропинка. Маргарет почти ожидала, что слева появится красноглазый дракон, а справа – святой Георгий. Может, конечно, и не они, эти два извечных соперника, явят себя из-под полога леса, а двенадцать месяцев из сказки или девять мудрых мифических муз. Именно по таким вот кривым тропкам, как та, что расстилалась перед ней – как перед мудрой наблюдательной Джокондой, взирающей на мир сверху вниз, – все творение и бегало из одной тьмы в другую, от звезд до полевых мышей; и так оно сохранялось, пока Коперник, Кеплер, Браге[109] и Галилей не начали все портить. Один из гостеприимных шведов показал ей большую иллюстрированную книгу о Браге – перевод всех подписей на английский язык мог похвастаться большей грамотностью, чем повседневный язык современных англичан. Шведы, похоже, не сомневалась ни на секунду в том, что Браге и ему подобные приносят пользу.

Из леса, пока Маргарет сидела под палящим солнцем, вышел не Святой Георгий, а суетливая седовласая женщина в красном платье, с кипой иллюстрированных журналов в руках. Очевидно, постоялица санатория, она поднялась по ступенькам на террасу.

– Добрый день, – сказала она Маргарет, критически оглядывая ее наряд. – Вы же тут новенькая? – Эта женщина не могла быть никем иным, кроме как леди из Англии. – Очень жаль, что я не могу искренне пожелать вам приятного пребывания. – Дама ей попалась, судя по всему, немного эксцентричная – но разве не все англичане за границей таковы?

– Я здесь всего на две ночи, – откликнулась Маргарет с улыбкой.