Темные проемы. Тайные дела

Поверх длинных, идеально прямых стен дома нависала зубчатая крыша. Мастер, сделавший это чудо, не поскупился на окошки – и все они были интересной арочной формы. Дом в неоготическом стиле – пожалуй, самый настоящий фамильный замок! – был окрашен «под камень»: серый, но не такой беспросветный, как окружающая его серость. Входную двустворчатую дверь украшал маленький классический портик. Первым взглядом сложно было охватить весь дом целиком, ибо красивую игрушку – увы, такую же пыльную, как и всё кругом, – задвинули в самый угол широкой полки. Не спеша я изучила глазами две его стены; две другие льнули к темным стенам самого магазина. Из окна второго этажа, с той стороны, что была не видна издалека, свисала поникшая и растрепанная кукла. Мне никогда еще не доводилось видеть настоящий дом, похожий на этот, не говоря уже о кукольных – почти всегда напоминавших особняк в Джерардс-Кросс[63], построенный более удачливым, чем мой отец, дядюшкой. Да, тот помпезный дядюшкин дом определенно сильнее смахивал на игрушку, чем исполненная сурового величия обитель передо мной.

– Лина, очнись, – позвал меня голос матери. Оказалось, она стояла прямо за моей спиной.

– А можно прибавить света? – спросил отец у хозяина.

Щелкнул выключатель.

Дом был великолепен. Все всякого сомнения, он стоил сумасшедших денег.

– Похоже на макет тюрьмы Пентонвилл[64], – заметил отец.

– Невероятно красивый, – сказала я. – Пап, как же мне он нравится.

– Депрессивнее игрушки в жизни не видел.

– Можно воображать, что живешь там. И устраиваешь балы и маскарады. – Нечто подобное (да еще и с таким пылом) ляпнуть мог только ребенок из бедной семьи, и это выдало нас с головой.

– Сколько он стоит? – спросила мама у хозяина, стоявшего в сторонке с угрюмым видом, сцепив пальцы в замок.

– Ну, это подержанная вещь, – ответил он. – Через уйму рук прошла. Одна леди его сюда принесла – сказала, надобно поскорее сбыть. Вы подумайте, оно вам нужно…

– А что, если «нужно»? – вспылил папа. – Или у вас не магазин, а музей – совсем ничего не купишь?

– Забирайте его за фунт. – Хозяин пожал плечами. – Я вам еще спасибо за это скажу, что место освободили.

– Там из окна кто-то выглядывает, – заметил Константин, осматривавший дом с прищуром архитектора или даже торговца недвижимостью.

– В нем полно кукол, – сказал хозяин. – Накидали внутрь. Ну что, сможете его увезти?

– Прямо сейчас – нет, – сказал отец. – Но я кого-нибудь за ним пришлю.

Этим «кем-нибудь», как я сразу поняла, будет фермер Мун – хозяин вместительного, крытого брезентом грузовичка, с которым отец, бывало, сходился в дружеских битвах на местном паттинг-грине[65].

– Ты точно его хочешь? – поинтересовалась мама.

– А что, он займет слишком много места?

Она покачала головой. В самом деле, наш дом, пусть и отживший свой век, был для нас даже слишком велик.

– Тогда… пожалуйста, мам!

Бедняга братец так и остался ни с чем.

К счастью, все двери в нашем доме были достаточно широки, так что Мун и паренек-разносчик, назначенный по такому случаю ему в помощники, сумели осторожно водрузить мой подарок на положенное место, не помяв его и даже не поцарапав стену рядом, на которой мама совсем недавно подновила краску. Я заметила, что кукла на втором этаже проявила благоразумие, отойдя от окна.

Родители разрешили поставить мне мой дворец в самой большой из трех имеющихся в доме комнат для гостей – там, где в центре стоял стол, привезенный из Линкольншира. За ним, насколько я знала, некогда обедала прислуга в доме, где мой папа провел детство. Две менее просторные гостевые использовались как кладовые, и горы картонных коробок, в них сваленные, имели скверную привычку тихими летними ночами проседать – какая-нибудь из них непременно сваливалась с самого верха, и все ее содержимое рассыпалось по сторонам, производя жуткий шум и заставляя сердце выпрыгивать от страха из груди. Мун и его подмастерье поставили кукольный дом на тот самый линкольнширский стол – его он занял почти полностью, нижними гранями опасно выдаваясь за границы столешницы. Но та длиной, конечно же, превосходила его ширину – так что с фасада и задов дом окружили роскошные «лужайки», натертые мастикой и оттого блестящие, точно плавиковый шпат.

Определившись с правильным местоположением для дома – при котором солнце освещало бы палисадник через двойное окно, а «лужайка» перед крыльцом, обращенным точно к ведущей в комнату двери, оказалась бы шире, чем «задний двор», – я отступила в дальний угол гостевой, чтобы не мешать Муну и пареньку на подхвате.

– Встал – как родной, хоть сам вставай пред ним и пой, – пробурчал довольно Мун, учтя все мои пожелания и вдобавок при этом хитроумно развернув кукольный дом так, что углы больше не выдавались за края стола.

– Как родной, – эхом повторил его подмастерье.