Темные проемы. Тайные дела

Но передо мной все же стелился некий путь, и я и так уже потратила слишком много времени на пустые петляния – потому и предпочла рискнуть, хотя совсем скоро пришлось прыгать с кочки на кочку, прилагая усилия к тому, чтобы не увязнуть выше ботинок в этой обступившей со всех сторон трясине. Поразительно, сколь далеко можно отклониться от прямого или четко определенного курса, когда так заботишься об элементарном комфорте. Живая изгородь на окраине болота все еще маячила далеко впереди, а кочки встречались все реже и становились у´же, так что я слишком часто проваливалась сквозь них в вязкую грязь. Как я заметила, топь слегка спускалась вниз в том направлении, по которому я следовала, так что, прежде чем я доберусь до изгороди, мне, возможно, придется пересечь целую реку. Но не река, как оказалось, ждала меня впереди, а еще больше грязи, стоячей воды и земляной мякины – и неясно было, как долго эта болотистая зона еще продлится. Я одолевала ее с трудом, перескакивая с ложной тверди на очевидный зыбун, вскоре отчаявшись и даже не пытаясь ступать осторожно. Обе мои ноги теперь промокли значительно выше щиколоток, и видимость стала хуже из-за сгустившихся сумерек.

Когда я достигла того, что приняла за живую изгородь, оказалось, что это граница обширных зарослей. Осень заразила большую часть здешней зелени ветрянкой и вянущей дряхлостью, так что голые коричневые кусты шиповника выгнулись дугой и взъерошились, а пурпурные шипы наклонились под всеми возможными углами, охочие до крови. Чтобы пройти дальше, потребовался бы топор. Либо я должна пересечь унылое болото в заметно убывающем свете, либо мне предстоит обогнуть его по краю и поискать проход в чаще. В нерешительности я оглянулась назад – и поняла, что потеряла из виду ворота, через которые попала на болото с другой стороны. Делать было нечего, кроме как изо всех сил пробиваться вперед по все еще предательски топкой почве вдоль барьера из засохших кустов шиповника, заплесневелой ежевики и буйно разросшейся крапивы.

Но прошло совсем немного времени, прежде чем я достигла значительного просвета, от которого сквозь спутанную растительность, казалось, вела хорошая тропа, пусть и ни в коем случае не прямая. Она довольно долго петляла, не встречая препятствий и даже обретя твердость у меня под ногами, прежде чем я поняла, что заросли совершенно неоспоримо превратились в лес. На смену колючкам, сердито впивавшимся мне в бока, пришли ветви, низко нависшие у меня над головой. Я не помнила, чтобы лес был отмечен на карте – будь он действительно там, я бы не встала на этот путь. Я заблуждалась, если понимать под этим ситуацию, когда неясно, что впереди, и не знаешь, как вернуться назад, лишь единожды – когда отец, возомнив себя бывалым грибником, завел нас в самое сердце чащи. В тот раз я раз и навсегда изменила свое отношение к лесу. Добрых полтора часа мной владел самый неподдельный страх смерти – я никому о нем так и не рассказала, да и угас он почти сразу, как только мы вышли-таки из леса.

Я вытащила карту из глубокого кармана платья – и, лишь попытавшись рассмотреть ее, поняла, что до ночи рукой подать. Видимо, до настоящей минуты я невольно напрягала зрение, высматривая препятствия на дороге, и не осознавала, до чего сильно стемнело. Я сощурилась – и не увидела на карте никакого леса, никакой зеленой зоны. Колеблющаяся линия точек продвигалась по очерченной белизне к началу желтой дороги, где заканчивался окольный путь, – и только. Но я не стала торопиться с неразумными выводами, решив, что просто слишком сильно забрала в сторону. Карта была испещрена зелеными отметками в местах, где я не хотела бы находиться; и единственный вопрос заключался в том, в какой из этих многочисленных чащоб я сейчас пребываю. Я не могла придумать никакого способа выяснить это. Да, я практически заблудилась – и на сей раз не могла винить в том отца.

Путь, которому я доверилась, все еще тянулся впереди, пока еще не расплывчатый, и я продолжила идти по нему. По мере того как деревья вблизи становились выше и гуще, меня охватывал страх – не смерти, как в прошлый раз, а знания. Мне казалось, я уже понимала, что ждет меня впереди, или, вернее сказать, знала об одной малой, далеко не главной части того смутного и непостижимого целого, которое ждало меня впереди. Как бывает при таких обстоятельствах, я чувствовала, что мое тело почти не принадлежит мне. Если бы я зашла слишком далеко, то, пожалуй, могла бы стать кем-то другим.

Но произошло совсем не то, чего я ожидала. Впереди промелькнула вспышка света – сначала слева от меня, а затем, через краткий период черноты за деревьями, и справа. Я совсем не этого ожидала, но и новых надежд не обрела. Возможно, это блуждающий огонек – хотя раньше мне не приходилось их видеть, я знала, что они как-то связаны с болотами. Затем мне в голову пришла еще более прозаичная и поистине ободряющая мысль: это могли быть фары свернувшего за угол автомобиля. Такая разгадка казалась весьма вероятной, но моя тревога ничуть не убавилась.