Темные тайны

Он лгал, потому что не далее как вчера Мишель, заглядывая ему в глаза и уперев руки в боки, затянула с издевкой в голосе: «Ну что, Бе-э-эн, как там твой се-э-экс?» Мишель такая вредная, такая противная. Она и раньше его шантажировала – или он чего-то по дому не сделал, или стырил из холодильника лишний кусок. По мелочам. Всегда находились какие-то мелкие гадости – и Мишель тут как тут, одним своим видом напоминающая, до чего убога его жизнь. А деньги она тратила на пончики со сладкой начинкой.

Рядом в комнате Трей громко рыгнул и смачно сплюнул. Бен представил, как собаки слизывают желтый плевок, стекающий вниз по стеклу в двери. Трей с Диондрой часто плевали направо-налево. А Трей, бывало, плевал прямо в воздух, и собаки ловили плевки на лету. (Диондра говорит: «Подумаешь, часть содержимого из одного тела переходит в другое – только и всего. – Что-то не похоже, что тебя очень волнует, когда ты перебрасываешь в меня часть своего содержимого».)

Телевизор в соседней комнате звучал все громче – «Эй вы там, хорош, а то надоело», – и Бен пытался придумать, что бы такое ей сказать. Иногда ему казалось, что он никогда ничего не говорит Диондре просто так – между ними происходят не разговоры, а бесконечные словесные перепалки, стычки и кулачные бои, во время которых он постоянно пытается защититься от ее вечного раздражения и сказать то, чего она от него ждет. Но он ее любит, действительно любит, а как поступает мужчина с любимой женщиной? Говорит то, что она хочет услышать, и закрывает рот. Он сделал ей ребенка, теперь он ее раб и обязан ее полностью обеспечивать. Придется уйти из школы и устроиться на работу, что очень хорошо. Знакомый пацан в прошлом году бросил школу, устроился на кирпичный завод и за год заработал двенадцать тысяч долларов. Трудно даже представить, на что можно потратить такую прорву денег. В общем, он уйдет из школы, что тоже хорошо, если учесть, что там Диондра себе напридумывала после услышанного о Крисси Кейтс.

Чушь собачья, заставившая его поначалу даже попереживать, что поползли какие-то слухи, но потом он ощутил нечто вроде гордости. Она совсем ребенок, но какой! Ее знают даже старшеклассницы – вон ведь как она их интересует. Ничего удивительного – хорошенькая, воспитанная девочка, так что это даже круто, что такая девчонка по уши влюбилась в него. Конечно, все, что Диондра ему сейчас наговорила, – не более чем ее обычное преувеличение. Что ж, у нее иногда случаются истерики.

– Эй, алё, очнись! Витаешь в облаках?! Я говорю, нам придется отсюда уехать.

– Хорошо, значит, уедем. – Он попытался ее поцеловать, но она его оттолкнула.

– Да ты что?! Так просто?! Куда мы поедем?! Как ты нас будешь обеспечивать?! У меня, знаешь ли, больше не будет денег, которыми меня сейчас снабжают родители. Тебе придется устроиться на работу.

– Хорошо, значит, устроюсь. Да вот хотя бы в Уичито к твоему дяде – или кто он там тебе.

Она посмотрела на него как на сумасшедшего.

– Ну… в этот… его магазин спорттоваров, – продолжал он гнуть свое.

– Тебе всего пятнадцать лет – ты не можешь там работать. Ты не водишь машину. Мне вообще кажется, что без разрешения матери ты не можешь устроиться работать. Когда там тебе стукнет шестнадцать?

– Тринадцатого июля. – Он сказал это, чувствуя себя так, словно надул в штаны.

Она расплакалась:

– Боже мой, боже мой, что же нам делать?!

– Дядя помочь не сможет?

– Он все расскажет родителям – какая там помощь!

Она поднялась, голая, живот так опасно выпирал и казался настолько лишенным поддержки, что хотелось подставить снизу руку. Он смотрел на нее и думал, что она еще больше раздастся вширь. Она пошла принимать душ, так и не накинув ничего сверху, хотя, если Трей до сих пор на диване, он ее со своего места увидит. В ванной утробно загудели трубы и полилась вода. Все – разговор закончен. Бен обтерся махровым полотенцем, которое взял возле корзины для белья, втиснулся в кожаные штаны, надел футболку и присел на краешке кровати, представляя, как Трей начнет упражняться в остроумии, когда они вернутся назад в гостиную.

Через несколько минут в спальню впорхнула Диондра с красным полотенцем на голове и, не глядя в его сторону, уселась перед туалетным столиком с зеркалом, выдавила в ладошку пену размером с кучку собачьего дерьма и начала наносить на волосы, тут же прядь за прядью подсушивая их феном: кучку на волосы – сушка, кучку на волосы – сушка.