Темные вершины

«Как начать войну? Очень просто – пусть враги собьют наш самолет. И не военный, пассажирский. Полный женщин, стариков, детей… Недурно придумано, не так ли? Кто-то скажет, что это слишком жестоко – старики, женщины, дети… А кто решает, что слишком жестоко, а что нет? А все остальное – не жестоко? Все, что творится на земле каждую минуту, – это не жестоко? И где, например, были все эти так называемые старики, женщины и так называемые дети, когда я умирал под забором, гнил от голода и страха, когда меня, как зайца, гнали бандиты, когда я хлебал дерьмо полной ложкой? Никто обо мне не думал, почему я должен думать о ком-то, кроме себя? Потому что я теперь высочайший, я властелин?

Но я-то этого не хотел, я об этом не просил. Я не мечтал управлять жизнью миллионов и думать, как бы половчее отправить их на тот свет. И почему же тогда я сам был вынужден зависеть от кучки негодяев, называемой народом, и от ее так называемой элиты? Тогда от меня ничего не зависело, а от них – все. И как поступали со мной, так поступлю с ними и я. Даже в Библии сказано: поступайте с другими так, как они поступали с вами. И за каждый глаз возьми у врага два и четыре. А если врага уже нет, найди любого, кто подходит под это определение…

Или все-таки я не прав? И народ не заслужил такой кары? И надо грохнуть самолет не с обычной публикой, не с так называемыми избирателями, а с самой что ни на есть элитой, с кумирами, которым публика молится – с футбольной командой. например. Со всеми этими художильными миллионерами, только и умеющими, что отправлять мяч выше ворот, харкать прямо на поле да бить головой в нос противнику. Со всеми их тренерами, массажистами, врачами и женами, которым все равно, кому давать, лишь бы деньги были. Вот так – раз, и нет сборной по футболу. А потом по хоккею. По баскетболу. Какие еще есть виды спорта? Марафон? Марафонцы – нет, пусть живут, они сами голые, как церковная мышь, вся зарплата уходит на кроссовки. А вот этих да, этих надо…»

– Черт, – нетерпеливо проговорил Мышастый. – Не испытывай уже мое терпение, дорогой покойник, давай ближе к делу.

«Кадавра во мне все больше и больше. Сначала никак не мог понять, почему я до сих пор живой, почему не умер. Потом осенило. Все дело в драконе, который сидит в своем аквариуме и не сводит с меня глаз. От окончательной смерти меня удерживает зверь, он вплескивает в меня чудовищное количество жизненной энергии. Ночью его влияние ослабевает и усиливается влияние мертвеца, а днем – наоборот…»

Мышастому вдруг стало душно, он оттянул ворот на шее. Но было все равно душно, жарко. Он включил кондиционер на зверский холод, пальцем пошебуршал крысу, перелистнул страницу.