Темные воды Тибра

– Ладно, пусть боги будут ему судьями, очень скоро мы узнаем, как именно они к нему отнесутся. А нам, как чаще всего это бывает в жизни, уготована роль зрителей. Иди, Росций, спать, завтра ты должен быть наготове. И подумай, может, нас и вправду связывает какая-то тайна.

Глава восьмая Марий (продолжение)

88 г. до Р. X.,

666 г. от основания Рима

Великий полководец, спаситель отечества, шестикратный консул, один из богатейших людей Средиземноморья от Тира до Геркулесовых столпов, лежал на полусгнившей камышовой подстилке, завернувшись в простой крестьянский шерстяной плащ. Лежал он в хижине глухого рыбака, ничего не слыхавшего о гонениях на Гая Мария да еще к тому же никогда в глаза этого великого гражданина не видевшего. Дополнительное удобство заключалось в том, что он на рассвете обычно уходил в море.

Марсий, длинный, слегка флегматичный, но сообразительный фессалиец, ползком забрался в вонючее логово и осторожно потрепал своего хозяина за плечо.

Марий, не открывая глаз, спросил:

– Что случилось, Марсий? – Он уже издалека услышал легкие шаги раба, в отличие от спящего с ним рядом Публия Вариния, у которого от голода пропало всякое чувство опасности.

– Нашел.

– Что нашел?

– Человека, готового продать нам лодку или, в крайнем случае, переправить нас в Африку.

– Надежный человек?

– Как заговорили о деньгах, сделался надежным.

– Знает, с кем ему придется иметь дело?

– Пока он тебя не видел… но твой облик известен всей Италии.

Сулла сидел в кресле в окружении бесчисленных клиентов, сенаторов, просто любопытствующих людей, которым за большие деньги удалось попасть на представление.

Из гнилых бочек было сколочено некое подобие торгового судна, взад и вперед по палубе прохаживался Марк Карма, одетый в черный хитон и грубые, невыделанные сандалии, – такие носят средней руки торговцы. В руках он держал плеть, на обезьяньем его лице изображалось мрачное и неприступное выражение, что само по себе было забавно и многих заставляло тихонько хихикать.

Из-за старой разросшейся магнолии появился Тигеллин в одежде раба отнюдь не преуспевающего хозяина.

Он сделал вид, что крадется к судну. Оглядевшись, он обратился к хозяину:

О ты, Ветрувий, Нептуна могучего друг,
принес я тебе злополучную плату,
держи же…
Корабел
Заставил себя ты прождать чуть ли не до полудня.
Ужели раздумал пускаться ты в плаванье это?
Раб
Виною всему те наряды, к которым прибегнуть решила
моя госпожа.
Корабел
Госпожа? Но вчера еще речь шла о муже достойном.
Раб
Муж тоже имеется, вон он, в сверкающей тоге.

Появляется артист, играющий роль Публия Вариния, он вывалян в меду и перьях.

Корабел (не моргнув глазом)
Когда муж в одежде разборчив, то, значит,
супруга его одеваться должна как богиня.
Сейчас мы посмотрим на эту красотку из Рима.

Появляется Росций, из всех актеров он комплекцией более всего подходит на роль Мария. Росций одет действительно «роскошно» – в пеплос и столу, но слегка треснувшую на животе и боках. На голове невероятное сооружение из искусственных волос и камыша – намек не место ночевки. Он изо всех сил вихляет бедрами, чтобы показаться поженственнее. Подойдя к корабелу, улыбается ему самым зазывным образом.

В этом месте все гости, и без того катавшиеся по траве и мрамору от хохота, просто завыли.

Корабел
Прекрасна, клянусь я богами любыми.
Еще никогда на борту моего корабля в даль морскую
не приходилось мне мчать столь богоравной матроны.
Медлить не станем, скорей паруса мы подымем,
крикнем гребцам, чтоб в уключины весла вставляли.
Денег с тебя не возьму я, богиня, ни асса.
Матрона (басом)
Чем же тебе отплатить я сумею?
Корабел (с немыслимым надрывом)
Любовью.

Росций, кряхтя, задирает спутанные тканями ноги, все трещит: ткани, доски палубы. Наконец палуба под ним проваливается. Матрона говорит, указывая на своих спутников:

Этих двух недостойных давай же возьмем мы с собою.
Очень я в дружбе старинной привязчив.

Почему-то эта последняя реплика вызвала взрыв самого сильного восторга. Всем было известно, как Марий относился к друзьям.