Темный бог вечности

– Сегодня, сэр Фетмен, Вы получите приглашение на полуофициальную трапезу к Наместнику… легкий ужин в компании, куда надлежит явиться при полном параде и непременно вовремя. Хочу Вас предупредить, что лица будут присутствовать самые, как бы это сказать, ответственные, в том числе и теневые. Мне в это общество хода нет, так что если хотите подготовиться, об этом следует позаботиться заранее. Я, конечно, полностью в Вашем распоряжении, – Брандис понизил голос до полной конфиденциальности, – но если Вы захотите воспользоваться мною… дворец не совсем подходящее место для такой подготовительной беседы. Не хотите ли пригласить меня прогуляться по городу? Прогуляемся по Праттеру, или вот Вы давно хотели взглянуть на университет. Где-нибудь там и отобедаем, за обедом и поговорим. В университетских тавернах вполне прилично готовят. Заодно, если придет такое желание, поохотимся на местных лялек, там встречаются прелестные и вполне себе доступные экземпляры – для наших денег или палашей доступные, разумеется.

Для этой прогулки пришлось переодеться в малинового гвардейца. Аристократ в сопровождении малиновых, по словам Брандиса, смотрелся бы в университете почему-то подозрительно. В другое время Фетмен все глаза бы проглядел и облазил все уголки, но сейчас ему было не до любопытствий. Тем более что перед самым их выходом из дворца посланец от Наместника явился таки и приглашение принес.

Для беседы выбрали кабачок при странноприимном доме, уютно примостившийся под самой стеной Капитулярия. Кабак был старый и невероятно уютный. Вокруг в обществе разномастных красоток буйно и весело гуляла студиозная братия, обсевшая составленные вместе центральные столы. Время от времени братия во все луженые молодые глотки орала тосты, к которым – в случае актуальности – с шумным энтузиазмом присоединялись окрестные пированты с соседних столов. То там, то тут студиозусы принимались петь, причем песни пелись далеко не всегда приличного содержания… то есть, чаще всего именно что неприличного, но – удивительно! – и по музыке, и по текстам, да и по исполнению тоже были, по мнению Фетмена, чудо как хороши. Насколько он мог судить, конечно. Вот и сейчас, сидевшая на коленях у развеселого студиозуса красотка в раздрызганном платье, за пределами любых приличий демонстрировавшем ее голые груди, выводила задорным голосом:

…пусть кому-то это странно, все мы девственно честны!

Полудевы, полудамы, не допустим мужу срама,

Не найдет жених изъяна, доступ только со спины…

Брандис на удивленное замечание Фетмена заметил рассеянно, что да, парадокс, чем примитивнее общество, тем красивее и – что характерно – осмысленнее в нем и песни, и стихи… а что касается грудок, то согласитесь, девочке есть что показать.

Брандис щелкнул пальцами, подзывая к себе полового, и поднял бровь. Половой, без слов понимая особенности заказа и поминутно кланяясь, мгновенно организовал для уважаемых гостей пару отдельных столиков в углу, дабы ни одна беспутная душа не могла помешать их приватной беседе.

– Ваганты. Студиозусы. – Брандис рассеянно пожимал плечами, обстоятельно обустраиваясь в предложенном месте. – Курсистки или подружки студиозусов, как эта, к примеру, которая поет. И они не певцы-профессионалы. А вот вы профессионалов, трубадуров послушайте. Это вообще что-то! Никакие имперские вопильно-инструментальные группы, самые что ни на есть продвинутые, им в подметки не годятся. Ни "Оушены рапанусы", ни "Рыла скривило", никакие. Да и ваганты от трубадуров, если честно, отличаются не качеством фьютов, а специфичностью содержания. У трубадуров все тексты мечтательно-возвышенные, а эти еще петь не кончили, как вам уже хочется хватать ближайшую девку и задирать ей подол. Да вот, хотя бы, послушайте.

Девица закончила свой фьют под восторженный свист и аплодисменты окружающих, а сидевший неподалеку студиозус в берете с пером и пакаторской бляхой вытянул из-за спины странноватого вида музыкальный инструмент и с предельно задумчивым видом пробежался пальцами по струнам.

Студиозуса здесь явно знали, потому что шум и гам в кабаке тут же стих.

Инструмент Фетмену был совершенно не знаком, гитара не гитара… в общем, черт знает что, на недоуменный его вопрос Брандис пробормотал что-то вроде "виолон д’амур". Студиозус, между тем, выводил уже чистым невероятной красоты голосом:

Распахни ты мембрану портала

И скользни в непроглядную тень.

Чтобы мама тебя не поймала,

Потемнее накидку надень.

Где колышутся ветви латаний,

Милый друг, я тебя обожду.

После жадных и нежных лобзаний

Кружева с влажных губ отведу.

Отвали потихоньку в калитку…

Прибежали половые, столик оказался накрыт в мгновение ока. Собеседники дослушали фьют, выпили, отдали должное местной кухне и, наконец, насытившись, приступили к долгожданному разговору.