Тёмный лорд (СИ)

Несколько минут они сидели молча, глаза в глаза. Затем Араминта улыбнулась и прикрыла веки. В животе стояла сладкая истома, от которой ей казалось, что стены комнаты плывут в легкой дымке. Когда парень потянулся к ней, она спокойно и радостно встретила его поцелуй. Остатками сознания Араминта чувствовала, как Том нахально расстегнул ее юбку от бедра до колена, но это ее не слишком волновало. Сухая снежная крупа стучала по окнам, и счастье предстать перед ним нагой окутало ее сладкой болезнью.

*

Том откинул одеяло и осторожно поставил ноги на пол. Араминта тихо спала, укрывшись ватным одеялом. Парень посмотрел на огарок свечи и отчего-то вспомнил, как на Пасху лазил в Запретную секцию. Тело знобило, но должно быть, в домике просто скверно топили. «Надо будет сказать, чтобы Минни дала перцу эльфам», — решил Том и, быстро одевшись, вышел в коридор.

Глядя на деревянную ступеньку, Том с удовольствием подумал, что Минни расплатилась сполна за свой чванливый жест на Рождество. Он властно подавил ее сопротивление, заставляя двигаться так, как хотелось ему, и делать то, что хотелось ему. Оседлав нагую Минни, как норовистую лошадку, он сжал ее бедра своими ногами и, наслаждаясь нежностью ее кожи, погнал вскачь по праву всадника-победителя. Он приучал ее к мысли, что только боль и унижение позволят войти в мир удовольствий. Приятнее всего было смотреть в сияющие от слез синие глаза Минни: они лучше любых криков показывали сжигавшую ее лютую боль, прежде чем она получит в подарок немного мучительного наслаждения… Терзая отливавшее перламутром тело Минни, Том думал о том, что подобное удовольствие испытывал Геракл с барельефа… Том не сомневался, что в ночь после триумфа он также седлал Иолу с хищным неистовством дикого зверя, наслаждаясь ее болью и отчаяньем, чтобы на утро поймать заплаканный преданный взгляд рабыни.

Ступеньки скрипели, но Том, не обращая внимание, шел вперед. Ноги подкашивались от слабости, их было трудно передвигать. «Все же объездить нежную Минни не просто», — хохотнул в голове надменный голос, но парень велел ему заткнуться. На верхней ступеньке Том приостановился и перевел дух, облокотившись на перила. Затем, решившись, открыл дверь.

На улице шел мокрый снег с дождем, и оконные решетки казались размытыми. Том взглядом зажег свечу и подошел к столу. Голос внутри отчаянно кричал, но парень игнорировал его. Насыпав на полу соляной египетский крест, парень положил в его центр открытый дневник. Затем, написав по бокам значения искомого уравнения, зажег свечу.

— Бог Аммон-Ра, давший жизнь всему сущему, Повелитель Неба и Золотого Трона, — зашептал он по-египетски, — дай жизнь, непредусмотренную Тобой не именем Неба, а Подземной Реки.

Свеча на столе погасла, а затем зажглась черным огнем. Воздух стал густым и тяжелым. Вздохнув ртом, Том продолжил:

— Ты вернулся в мир, чтимый богами, повелитель обоих миров, Ра-Мери-Амон-Рамсес. Обещаю тебе вечное царство. Цари придут к тебе и поклонятся тебе.

Страницы дневника затрепыхались на игривом ветерке. Затем из них засочилась кровь. Тому показалось будто на стене мелькнула тень черного шакала. Парень с ужасом подумал, что дневник — гарант его бессмертия — может погибнуть. Какая-то часть души умоляла прервать эксперимент, но парень проигнорировал ее.

— Явился я к тебе, владыка богов, великий бог, господин солнца. Тум обещает мне, что появится солнце, и что я… — Дышать становилось невозможно, словно рот и нос забила металлическая стружка, — буду похож на него, а Нил — что я получу трон Осириса и буду владеть им… вовеки.

Черный огонь вспыхнул сильнее. Том посмотрел в крест и почувствовал, что холодеет от страха: перед ним билось в конвульсиях маленькое существо вроде скользкого слепого червя. Оно напоминало скорчившегося младенца, но только очертаниями не походило на человеческого детеныша. Чешуйчатое безволосое тело цвета сырого мяса, слабые, тонкие ручки и ножки, а лицо — такого ни у одного ребенка не было: приплюснутое, как у змеи, с блестящими красноватыми глазами-щелками.

— Мой Ка? — прошептал с ужасом Том. — Неужели это мой Ка? — повторил он.

Дневник кровоточил, словно рыдая от боли. Брезгливо поморщившись, парень прошептал «Ferula Maxima». Затем, положив дневник на стол, стал наблюдать за бьющимся в конвульсиях существом. Свеча стала гореть тусклее. Том понял, что нельзя терять ни минуты. Бросив на стол кольцо, он, задыхаясь, переписал четыре значения уравнения. Затем лег внутрь креста и положил по правую руку кольцо Гонтов, а по левую — уродливого зародыша и цветок лотоса. Быстро проколов иголкой вену, он стал смотреть, как темная кровь заливает перстень. Существо отчаянно задергалось, словно прося его покормить. Наконец, кольцо вспыхнуло зеленым светом.

— Secessio! — крикнул Том, направив палочку на лотос и подбросив вверх кольцо. Голова взорвалась от адской боли. Где-то в стороне полыхнула безумная алая вспышка, и мир вокруг разом почернел.

*