Темный оттенок магии

– Отдай, – потребовал Келл, удивившись собственной настойчивости. Он говорил себе, что безопаснее иметь камень при себе, но на самом деле ему хотелось держать его в руках. Келл не мог отделаться от ощущения, что, если бы он взял камень, его мышцы перестали бы ныть, а кровь налилась бы силой.

Девушка закатила глаза:

– Даже и не начинай.

– Лайла, послушай меня. Ты даже не представляешь, что…

– Вообще-то, – перебила она, вставая, – я уже начинаю неплохо представлять, на что он способен. Если хочешь получить его обратно, расскажи мне об остальном.

– Ты не поймешь, – отмахнулся Келл, хотя теперь он и не был стопроцентно уверен в этом.

– Испытай меня, – с вызовом бросила она.

Келл покосился на эту необычную девушку. Кажется, Лайла Бард умела разбираться в жизни. Она была до сих пор жива, и это о чем-то говорило. К тому же вернулась за ним. Келл не знал почему – воры и бандиты обычно не отличались устойчивыми моральными принципами, но знал, что без нее оказался бы в гораздо более плачевном положении.

– Ну хорошо, – произнес Келл, спуская ноги с кровати. – Этот камень – из места под названием Черный Лондон.

– Ты говорил о других Лондонах, – кивнула она, словно эта идея была странной, но не такой уж невероятной. Смутить ее нелегко. – Сколько их всего?

Келл поправил волосы, после дождя и сна торчавшие в разные стороны.

– Всего существует четыре мира, – начал он. – Представь себе четыре разных дома, построенных на одном фундаменте. У них мало общего, не считая географического расположения и того, что в каждом есть свой вариант этого города на реке, протекающей через эту островную страну, причем в каждом из миров этот город называется Лондоном.

– Наверное, можно запутаться.

– На самом деле нет. Если живешь только в одном из этих городов, то никогда не нужно думать о других. Но поскольку я перемещаюсь между ними, то различаю их по цвету. Ваш Лондон – Серый. Мой – Красный. Лондон Холланда – Белый. А Черный Лондон – ничей.

– Это почему?

– Потому что он пал, – ответил Келл, потирая затылок и горько сожалея об утраченных монетах. – Погрузился во тьму. Во-первых, Лайла, ты должна понять, что магия – это одушевленное существо. Она живая. Немного в другом смысле, нежели ты или я, но все равно живая.

– Поэтому она разозлилась, когда я попробовала от нее избавиться? – спросила Лайла.

Келл нахмурился. Он никогда не видел, чтобы магия была настолько живой.

– Почти три столетия назад, – медленно заговорил он, – все четыре мира были тесно связаны. Магия и те, кто ею владел, могли относительно легко перемещаться между ними через многочисленные источники.

– Источники?

– Места магической силы, – пояснил Келл. – Некоторые – маленькие, неброские, например рощица на Дальнем Востоке или ущелье на континенте, а другие огромные, как ваша Темза.

– Темза? – переспросила Лайла, насмешливо фыркнув. – Источник магии?

– Пожалуй, величайший в мире, – кивнул Келл. – Тебе этого не понять, но если бы ты увидела ее в моем Лондоне… – Келл внезапно умолк. – Как я говорил, двери между мирами были открыты, и все четыре Лондона сообщались между собой. Но, несмотря на постоянные перемещения магии, их силы не были полностью равны. Если сравнить подлинную магию с огнем, то Черный Лондон находился в самом жарком месте. – Следуя этой логике, вторым по силе был Белый Лондон, и Келл об этом знал, хотя и не мог сейчас этого представить. – Считалось, что магия не только пульсировала в крови, но и пронизывала все и вся, подобно второй душе. В какой-то момент она стала настолько могущественной, что свергла своего хозяина…

– Мир пребывает в равновесии, – продолжил, помолчав, Келл, – человеческая природа находится на одной чаше весов, а магия – на другой. То и другое есть в каждом живом существе, и в идеальном мире они существуют в некоей гармонии, не пытаясь друг друга превзойти. Но большинство миров несовершенны. В вашем, Сером Лондоне человеческая природа стала сильной, а магия слабой. А в Черном Лондоне все произошло наоборот. Люди позволили магии завладеть ими. И она сожгла их дотла, чтобы поддержать собственную энергию. Люди стали сосудами, проводниками ее воли, и с их помощью она превратила каприз в реальность, размывая и взламывая границы, создавая, разрушая и портя все вокруг.

Лайла молча слушала и ходила взад-вперед.