Тэмуджин. Книга 3

– Очень верные слова! – громко сказал он, тряхнув пышной лисьей шапкой на голове и внушительно оглядывая нойонов. – Иного пути у нас нет, кроме как восстановить старый улус и собрать всех бывших подданных. Сын нашего нойона уже показал нам свое нутро, мы сами все увидели: он сделал то, чего не смог ни один из северных или южных нойонов – положил конец этому безумству в племени. Кто бы смог остановить Таргудая, этого взбесившегося пса, кто бы смог удержать от развала джадаранский улус, который все последние годы держал наши южные границы?

– Да, это верно, – соглашались с ним все.

– Хуже нет, чем не знать, что будет завтра.

– Пора уж приходить к какому-то концу.

Выпили по второй.

Тэмуджин был рад. Все оказались согласны в главном: пора приходить к порядку, налаживать жизнь по закону. Никто не отказался восстановить старый улус, жить под старым знаменем. Довольный тем, что нет нужды лишний раз объяснять то, что ясно и так, он думал: «Видно, что люди они не глупые, да и отец не мог подобрать себе подручных из глупцов, а нелегкая жизнь еще сильнее заставляет думать…».

Он с улыбкой оглядел освеженные вином лица тысячников, посмотрел на Мэнлига. Тот, радуясь с ним вместе, заговорщически подмигнул ему. Тэмуджин, сдержанно кашлянув в руку, поправил голос.

– Ну, теперь я вам скажу свое главное слово.

Все притихли, убрали с лиц улыбки, обращая на него взоры.

– За эти годы мы своими глазами увидели, к чему приводит то, что нет порядка в племени. Мы все увидели, что хуже нет жизни чем та, когда родами правят глупые и подлые люди. Власть, видно, часто попадает к таким, у кого гонор и жадность выше их ума, кто не умеет продумать, к чему могут привести их дурные порывы. Вы помните, как мои дядья из-за своей жадности и гонора бросили нас одних в степи и к чему привело такое их поведение? Их перестали уважать, они лишились достоинства и скоро оказались в руках этого безумца Таргудая. Сам Таргудай затеял набег на онгутов, но не подумал, чем это может обернуться – те пришли с ответным набегом, да еще привели с собой татар и чжурчженей. Этой зимой он ничего лучшего не придумал, как воевать с южными монголами и тысячи соплеменников погибли, а нойоны до вчерашнего дня не знали, что делать и как дальше жить. Я вам хочу сказать, что вся беда – от подлых и глупых людей. От них страдают ни в чем не повинные соплеменники. Поэтому в своем улусе я без разговоров буду удалять от власти глупых и подлых, и буду возвышать умных и честных. Это я говорю вам заранее и открыто, чтобы вы все знали, что я за человек и чего вам от меня ждать. Кто не согласен со мной, тот пусть сразу признается в этом и уходит с места тысячника, сотника и десятника, пусть живет своим айлом, я никого не буду притеснять. Это будет единственное, что я потребую от моих подданных, когда я подниму отцовское знамя. Но если вы, тысячники моего отца, люди умные и способные понимать, что для улуса хорошо и что плохо, – а я, глядя по тому, как вы держались после смерти моего отца, думаю, что вы все люди умные и честные, – вам тревожиться нечего, пусть тревожатся подлые, глупые и трусливые.

Нойоны с напряженными лицами крутили головами, искоса переглядываясь между собой. Видно было, как старательно они обдумывали, чем может обернуться такое начало их новой жизни под властью молодого нойона.

XXXVII

Таргудай Хирэлтэг спешил, готовясь к своему курултаю. Давняя, вожделенная мечта стать ханом теперь как будто сбывалась и тем сильнее его гнало нетерпение все побыстрее уладить и сесть на трон.

Вскоре после отъезда керуленских нойонов его вдруг встревожила мысль, что те могут передумать, перекинуться на другую сторону или опять случится что-нибудь непредвиденное, что помешает его восхождению на трон. Тревога эта, прочно засев у него в голове, не отпускала, заставляла его торопиться с делами. И, боясь разрушения так благополучно сложившихся обстоятельств, назначенное на лето торжество Таргудай передвинул на ближнее время, на середину месяца кукушки[21].

«Правда, немного рановато будет, еще не наступит изобилие, – раздумывал он, – и скот не наберет жира, да и молока еще немного… Но ничего, главное, побыстрее привязать к себе этих керуленских собак и тогда они никуда от меня не денутся».

Он решил при восхождении на ханство потребовать с них клятву на крови тем же тринадцати богам Асарангина, в заговоре с которыми обвиняли керуленских борджигины. До подробностей обдумав все, он решил заставить их принести восточным богам жертвоприношения людьми – многими юношами и девушками, брызгая кровью, поднося сердце и печень, чтобы крепче была их преданность, чтобы потом они боялись нарушить свою клятву.