Тэмуджин. Книга 3

Послы прибыли к полудню. В айле Таргудая к этому времени, съехавшись, толпились ближние тайчиутские, киятские, сонидские и другие нойоны, всего их набралось полтора десятка вождей. Предупрежденные о ханском посольстве, все были приодеты в лучшие одежды. Пышные лисьи и выдровые шапки на них блестели новым мехом, посеребренные ножи и огнива висели на шелковых поясах, поблескивали на солнце тусклыми лучами. Лица у всех были взволнованы, все понимали важность того, что сейчас должно было свершиться на их глазах: посол самого кереитского хана будет говорить с тайчиутским вождем!

Как только от выставленных на южной стороне дозорных прискакал вестник, Таргудай вышел из своей юрты и с силой махнул рукой нойонам. Те гурьбой вышли из айла, выстроились в два ряда по обе стороны внешних коновязей.

Скоро между юртами показалась небольшая толпа всадников, предводимая двумя молодыми тайчиутскими нойонами. Кереитский посол ехал в середине десятка своих воинов, одетых в одинаковые полушубки, покрытые синей китайской тканью, в одинаковых волчьих шапках.

Таргудай вглядывался в лицо посла – помоложе его годами, с черной подстриженной бородой нойона, пытаясь припомнить, не видел ли он его раньше, и не узнавал. Тот, горделиво подбоченившись в седле, отчужденно посматривал по сторонам, пренебрежительно оглядывая неказистые, серые юрты монгольского куреня.

Когда толпа приблизилась на десяток шагов, Таргудай вышел вперед и, всем видом стараясь сохранить достоинство, поклонился ему. Посол лишь сухо кивнул ему в ответ и, равнодушно оглядев собравшихся нойонов, с легкостью спустился с седла на землю. Вид его был холодноват и не располагал к выражению взаимных приветствий.

– Хорошо ли живете, борджигины? – сухо сказал он и, не замечая с поклоном подошедшего принять его коня тайчиутского нойона, отдал поводья своему нукеру. – Ну, где мы с вами можем поговорить? Долго я у вас задерживаться не могу, я должен сегодня же возвратиться назад.

Таргудай с растерянным лицом повел рукой, приглашая его в свою юрту.

Нойон с победным видом уверенно прошел за ним и, не дожидаясь приглашения, уселся на хойморе. Таргудай, не зная, как ему быть, молча присел ниже. За ними заходили другие нойоны, недоуменно переглядываясь, стояли у двери.

– Ну, что, так и будут они стоять? – недовольно спросил посол у Таргудая, головой указывая на них. – Пусть рассаживаются, нам надо поговорить.

Таргудай махнул им, и те расселись, где попало, не глядя на старшинство и родство.

Посол, едва дождавшись, начал разговор.

– Я приехал к вам от Тогорила, хана племени кереитов, – сказал он, требовательно поглядывая на борджигинских нойонов, – с его повелением вам и вашему старшему нойону, Таргудаю Хирэлтэгу. Отныне вы должны забыть о керуленских владениях вместе со всем их народом. Керуленские рода подчинились хану Тогорилу и теперь нападение на них или любое другое ущемление будет равносильно нападению на кереитское ханство. Хан Тогорил с четырьмя тумэнами своего войска сейчас находится на Керулене и столько же тумэнов стоит в готовности на Туле, и все керуленские нойоны присоединились к нему. Теперь я должен спросить вас: понятно вам повеление хана на словах или нет? Говорите мне сразу. Ответ ваш я должен передать хану. От себя же я скажу вам, что лучше подчиниться без раздумий, чтобы потом не пожалеть об отрубленных своих головах, а тебе, Таргудай, лучше не хорохориться, а смириться, не то, – посол повернулся к нему, взял левой рукой его за бороду и крепко встряхнул, – ты со своими непомерными домогательствами на то, на что не имеешь права, плохо закончишь свою никчемную жизнь. Понятно тебе?

У Таргудая от неожиданности и страха задрожали веки, он с ужасом смотрел на посла и не мог вымолвить ни слова, лишь беззвучно открывался и закрывался обросший поседевшей бородой его рот.

– Что, глотку от страха передавило? – нойон насмешливо смерил его глазами, отвернулся от него и обратился к нойонам: – Хан Тогорил объявляет для вас закон: отныне у южных монголов ни одной головы теленка или ягненка не отбирать, ни жеребенка, ни верблюжонка не угонять. Не то сметем мы вас с вашей земли, как ветер сметает пепел со старого кострища…

Нойоны, немо уставившись на него, не смели и шевельнуться. Никто не встал, чтобы защитить Таргудая или хотя бы возразить ханскому послу.

– Вижу, – промолвил тот, оглядывая притихших тайчиутов, – вижу, что вы все хорошо понимаете. Так и передам хану. А если этот выживший из ума пень будет вас призывать к новому безумству, не слушайте его, живите смирно, пока вас никто не трогает, и тогда все у вас будет хорошо… Вы еще подумайте тут между собой, да крепко запомните мои слова и передайте другим вашим нойонам. Таков мой вам совет.

Посол по-молодому быстро, рывком встал с места и прямо, едва не перешагнув через очаг, пошел к выходу. Нойоны, замерев, остались на месте; от стыда и унижения они не смели смотреть друг на друга.

XXXVIII