Тень

Пошатываясь, Семен выпрямился и осмотрел площадь. Вокруг ворот кучками стояли люди. Кто-то говорил, кто-то, как Семен, просто тупо смотрел вниз. Бабы в черных платках истово молились в ту сторону, где за стеной Кремля возвышался Донской монастырь. Из-за стены валил дым: после того как толпа разграбила монастырь, кто-то его запалил. Семен улыбнулся. Он знал, что сегодня последний день его жизни, но знание это нисколько не расстраивало его, напротив, он ждал часа своего избавления. Только выполнить наказ – и можно помирать.

Он проснулся утром из-за того, что по его лицу ползали мухи. Много мух. Они облепили Семино лицо, забираясь в глаза, в уши и ноздри. Семен с криком вскочил с лавки. Мухи слетелись на мертвечину. Семен сделал несколько шагов, посмотрел на печку, где, обнявшись, лежали Варя и Савва, его детки. Чума обезобразила их лица и тела, покрыла их черными гнойниками и нарывами. Подбородок Саввы был покрыт запекшейся кровью. Семен прошелся по комнате, дошел до стола, за которым склонилась Мила, его жена. Мила умерла первой, но у Семена не было сил уносить ее из дома, и она так и полулежала за столом под образами. Тело Милы уже начало разлагаться, на ее покрытом гнойниками лице копошились мухи. Семен сел за стол и обхватил голову руками. Странно, но смерть семьи не занимала его сейчас. Когда в Москву пришла чума и когда заболели их соседи, Семен сразу понял, что они осень не переживут. Вокруг умирали целыми домами и улицами, покойников не выносили из домов и не отпевали. Отчаяние накрыло город и придавило собой его жителей. Смерть не пугала Семена, его пугала жизнь. В своей слободе он остался один: вчера вечером он вышел из дома и прошел по окрестным домам, стучась в двери и заходя в дома, превратившиеся в кладбища и царства мух. Почему они умерли, а я живу? Семен не мог понять этого, в таком положении дел не было смысла. Варя, Савва, Мила, дядя Макар из дома напротив – все умерли, сгорели меньше чем за день, а он до сих пор живой. Только голова болит. Семен притянул к себе кружку с крепкой клюквенной настойкой и хлебнул. Алкоголь обжег горло, но облегчения не принес. Семен поднял глаза на икону Богородицы, висевшую в углу, и от удивления выронил кружку. Клюквенная настойка разлилась по полу, и на сладкую липкую лужу моментально слетелась стая мух.