Тень

Степа заметил, что с царевной хорошо молчать. В кабине лифта, который никуда не торопился, висела тишина. Но тишина уютная, не агрессивная. Тишина не требовала, чтобы ее скорее заполнили вопросами. Напротив, в ней было что-то умиротворяющее и даже созерцательное. Степа смотрел на царевну, которая оперлась о стену кабины и молча наблюдала за тем, как лифт утаскивает их все выше и выше.

Он был рад, что от него сейчас не требуется общение. Пока они шли до башни Оракула, Степа понял, что ему нужно хоть немного времени для себя, попытаться хоть чуть-чуть привести в порядок и, может быть, как-то упорядочить всю свалившуюся на него информацию.

С раннего детства, сколько он себя помнил, Степа любил составлять списки. Аккуратно раскладывать дела по строчкам, а потом с удовлетворением отмечать сделанное. Это была в каком-то смысле форма защиты, попытка маленького мальчика добавить в свою непредсказуемую и грустную жизнь немного порядка. Маленький Степа себе в этом вряд ли отдавал отчет, а вот Степа взрослый уже понимал. Такая особенность и возникшая затем взрослая привычка ему очень помогли; коллеги и приятели считали Степу основательным. Он не суетился, не лез со своим мнением, а внимательно все обдумывал и только потом говорил. По-мужски и правильно, как считало начальство. В детстве же Степу дразнили «тормозом», хотя на самом деле он был умнее многих одноклассников, но пока разложишь в голове информацию по полочкам, пока обдумаешь, обязательно какая-нибудь зараза уже руку тянет… И вот сейчас Степа думал, что пришло ему время сделать новый список.

Он оперся о перила, наполовину высунувшись из движущейся кабины, и задумался. С первым пунктом списка было все понятно: он умер. Это факт, тут ничего не изменишь. Идем дальше. Со вторым, думал Степа, тоже в общих чертах ясно – после смерти он получил шанс на искупление и вместе с ним какое-то задание. «Спасти город» звучало настолько грандиозно, настолько масштабно, что поверить в такую задачу ему было сложно. Она никак не соотносилась с его собственным жизненным опытом и звучала как дело для сказочных царевичей, а не для мертвых оперов. Значит, надо выяснить.

Степа смотрел на город и думал, что никогда прежде у него не получалось мыслить так ясно. Когда он был маленьким Степой, Степой-школьником или даже Степаном Викторовичем, – он всегда был не один. Даже в тишине собственных мыслей с ним всегда были окружающие: люди, которым что-то от него было нужно, на которых он сам хотел произвести впечатление. Или оправдать ожидания. А сейчас – тишина. Никаких тебе больше ожиданий. Никаких процедур, отчетностей, должностных инструкций, правил или норм поведения. Только он и его мысли. И тут-то Степа кое-что осознал. Но только он собрался открыть рот, чтобы сказать кое-что царевне, как лифт остановился.

Царевна вышла первой и решительно направилась в темный коридор, ко входу которого привез их лифт. Степа последовал за ней. Узенький коридор закончился так же неожиданно, как и начался, и они вошли в просторный зал. Степа сначала не понял, откуда взялось это огромное пространство, зал был похож своими размерами на гигантскую пещеру. Но потом вспомнил, что пространство и время в Подмосковии подчинялись совсем другим законам. Он стал с любопытством осматриваться.

Зал был абсолютно пустым: шаги царевны глухо звучали на грубом каменном полу. Она шла к центру зала, туда, где… тут Степа поднял голову и замер.

Под самым потолком висел полуразложившийся труп человека в круглых очках. Тело его истлело, правда, весьма избирательно – часть сохранилась в целости, но кое-где проглядывали желтоватые гладкие кости. Человек висел в воздухе, поскольку с ног до головы был опутан проводами: провода оплетали каждый сантиметр его тела, они змеились между его ребер, а один проходил сквозь глазницу и выходил из уха. Широко раскинув руки по сторонам, он смотрел на своих гостей сверху вниз с неподдельным интересом.

– Степан Викторович, а я-то все думал, когда вы ко мне заглянете?

Степа попытался изобразить на лице приветливую улыбку. Он очень старался, но не смог: в беззвучном изумлении он застыл перед Оракулом с открытым ртом. Человек широко улыбнулся.

– Не волнуйтесь, у вас обычная реакция, – продолжил Оракул. Только сейчас Степа заметил, что провода, проходящие сквозь странное существо, находятся в постоянном движении. Как высокотехнологичные змеи, они опутывали тело Оракула и бесконечно двигались, переплетались, скользя в то же время по стенам комнаты. – Вы слышали когда-нибудь выражение «сон разума рождает чудовищ»? Город спит, и я ему снюсь. Не удивляйтесь.

Царевна, кажется, поняла, что Степу к этой встрече все-таки стоило подготовить, он стоял посреди комнаты разинув рот.