Тень Аламута

Эмир снял с пояса саблю и, не вынимая из ножен, ударил ею Хасана по лицу. Пленник сжался, закрывая лицо ладонями. Пальцы намокли черным.

— Ты ведь знал, что злишь меня, сын паука и ослицы. Эй, мулла, приступай!

— Где мулла? — засуетился Зейд. — Ведите его!

Тьма расступилась, и к костру вышла долговязая фигура. Марьям вскрикнула и зажала рот руками. Мулла был не просто высок — громаден. Казалось, он хромал на обе ноги, а чтобы не упасть, опирался на посох. Взгляды девушки и священнослужителя встретились, и — о чудо! — мулла подмигнул.

— Брак, — начал он, — дело богоугодное. Ибо Пророк (да благословит его Аллах и да приветствует, так сказал: «Я среди вас самый праведный и богобоязненный, но я пощусь и прекращаю пост, я молюсь и сплю, и я женюсь на женщинах, и тот, кто отвернется от моей Сунны, не со мной».

Он хотел еще что-то добавить, но Майах, видя неудовольствие на лице эмира, шепнул ему:

— Довольно, шейх. Не гневи повелителя, ты же видишь, как велико его желание! И клянусь тем, кто велик, я его понимаю.

Мулла закивал так, что казалось, голова его отвалится.

— С именем Аллаха и согласно Сунне Его Посланника, мир ему. — Он повернулся к девушке: — Приняла ли ты в мужья Хасана ибн Темуштегина?

Марьям промолчала. По словам Пророка (благословит его Аллах и да приветствует!), молчания женщины достаточно, чтобы признать ее согласие. Это с мужчинами иначе. Тем обязательно надо что-то сказать.

— Хасан ибн Темуштегин, принимаешь ли ты в жены Марьям?

Манбиджец кусал губы, чтобы не рассмеяться. Ему ли не знать голоса Защитника Городов? Но каковы же его намерения?

— Бери мое согласие, добрый человек, — отвечал он, — Даю с радостью. Ибо видит Аллах, я люблю эту женщину, хоть и не понимал того раньше!

Марьям вздрогнула. Никаб скрывал ее лицо, ночная тьма не давала увидеть глаз, и хорошо, что так! Иначе слишком многое стало бы явным для эмира. Балак беспокойно завозился, а пленник продолжал:

— Она отыскала меня среди войны и горя. Как я откажусь от нее?

Голос его звучал гнусаво. Тимурташ едва не сломал ему нос, когда они обсуждали вопросы сдачи Манбиджа.

— Вот и дивно! Да будет брак ваш осиян небесами. — Зейд зубоскалил, никого не стесняясь: — Воистину, не смог ты сделать лучшего выбора! Ибо девушка эта обладает всеми совершенствами тех, что годятся в жены правоверным.

— Что ты болтаешь? — удивился Балак. — Как это? Объясни свои слова, иначе твои бока познают плеть. Объяснишь хорошо — получишь награду.

— Яскажу. Слышишь меня, Хасан? — обратился он к пленнику. — Она богата — ведь ты потерял всё, а девушка лишь на пути к приобретениям. Она для тебя слишком хорошего происхождения, потому что ты сам хуже потомков пса и ослицы. Она красива, как красива последняя женщина, которую ты увидишь в жизни. Она набожна — конечно же, в сравнении с тобой, отступник.

Балак хлопнул в ладоши:

— Зейд, награда твоя! Но за что ты так ненавидишь его? Все эти слова остались бы несказанными, не будь у тебя причины.

— Это так, о мой повелитель. Когда твои воины брали отступника, Хасан убил самого молодого из них. Им оказался мой сын, Джафар.

— Твое горе утешится, Зейд. Дай срок. — Балак повернулся к своим воинам и объявил:

— Всем готовиться к праздничному пиру! Пусть никто не скажет, что эмир скареден. Что, выдавая замуж свою невольницу, он утаил хоть краюшку хлеба, кусок баранины или глоток вина.

— Внимание и повиновение! — поклонились те. Курды побежали исполнять приказ. Вскоре со стороны шатров донесся дружный радостный рев. Ему вторил крик верблюдов, лошадей и ослов. Весть о пире разнеслась среди воинов эмира со скоростью мысли.

Тем временем лжемулла придвинулся к Хасану.

— Будь готов, — приказал он шепотом. — Во время пира я вас выведу.

Хасан кивнул едва заметно и указал глазами на Марьям. Великан прошел мимо девушки и прошептал:

— Марьям, готовься. Скоро.

— Рошан! Ты…

— Тс-с!

Балак повернулся к пленнику:

— Все радуются твоему счастью, Хасан. Но Аллах — велик он! — заповедовал так, что за радостью следуют огорчения. Настало время бед и уныния. Ты должен дать своей жене развод.

— И это после того, как я даже не видел ее лица?

— В том нет нужды, Хасан. Скажи: «Марьям разведена со мной трижды и трижды и трижды.» Иначе твоим мучениям ужаснутся демоны ада.

— Зависит ли это от меня или от тебя или от нее, эмир?

— Ай, как ты мне надоел, мерзавец!.. От тебя только от тебя.

— В таком случае, я отвечу — нет.

Марьям радостно встрепенулась. Эмир в недоумении повернулся к Зейду:

— Мне что, убить мерзавца?

— Жизнь и смерть его в твоих руках, повелитель. Он не входил к своей жене. После его смерти женщина перестанет быть запретной для мусульманина.

— Но он мне нужен. Аллах ведает, как повернется дело с его братом Исой — проклятье ему! Возможно, пленник понадобится для переговоров.

— Тогда есть другое средство, — и Зейд зашептал на ухо эмиру.