Тень Галена

– Адриан тогда приказал воздвигнуть громадный, протяженный вал, – продолжал Гален. – Он был задуман оградить местное население и войска от набегов разных варваров – пиктов, бриттов, ну и прочих – кто там еще у них в Британии водится? Работа кипела – отец Луция очень хорошо зарабатывал, занимаясь поставками чего-то важного – не знаю точно чем. Луций никогда не углублялся в эти подробности, да и какая разница?. Одно известно наверняка – большие деньги там лились рекой! Тысячи и тысячи денариев, конечно, умеют кружить голову лучше любого вина – так что, пока я погружался в уроки Нумезиана о свойствах лекарственных трав, пытаясь унять боль от утраты своего отца – Луций предавался безудержному разгулу, бороздя винные моря с целым флотом разномастных шлюх – Гален печально усмехнулся.

Я понимающе кивнул. Разврат и вино очень часто становятся прибежищем для людей, потерявших смысл своей жизни. Равно и когда у них все складывается слишком плохо и, что куда более загадочно, когда все слишком хорошо.

– Я слышал и откровенно нехорошие слухи о Луции, но не хотелось верить. Как до этого дошло – я даже не могу припомнить его в гневе!

Гален задумчиво помолчал.

– Может, ему казалось, не знаю, что блуд и пьянство заменяют ему отца, вечно погруженного в налаживание знакомств и заключение скучных сделок? Он вечно разъезжал по неотложным делам империи, а Луций, порой, не видел его месяцами… Не знаю – почему-то Луций никак не мог найти собственного занятия, или, хотя бы, в чем-то помогать отцу. А потом…

Мы сидели в таблинуме[11] виллы и едва ли нас кто-то подслушивал, но Гален все равно придвинулся поближе. Голос его стал тише, словно он собирался рассказать мне какую-то важную тайну.

– Все свалили на ночной набег дикарей. Очевидцы из легионеров говорили потом, что ночь была спокойной и обычной, а часовые не заметили ничего подозрительного. Отца Луция нашли по утру. Вернее то, что от него осталось. Он был раздет, все ценные вещи пропали. Отрезанные грубым лезвием руки, ноги и голова его лежали отдельно… раны были рваными – резали не мечом и в спешке. Видимо, сначала ему проломили череп, а потом, под покровом ночи, уже мертвое тело делили на части. Трава вокруг насквозь пропиталась запекшейся, почерневшей кровью.

В таблинуме повисла напряженная тишина. За окном палило солнце, но будто бы стало холоднее. Слышались монотонные звуки земельных работ. Рабы на улице что-то копали.

– Не знаю. Возможно, варвары виноваты здесь меньше прочих, – закончил Гален.

***

Дом прокуратора – римского наместника Кипра, помимо впечатляющих размеров, стоял на возвышении, словно владелец страстно хотел подчеркивать свое превосходство над остальными жителями городка.

Хотя некоторые богачи объясняют подобные прихоти хорошим видом и другими, сугубо эстетическими потребностями – я никогда не сомневался что это далеко не главная причина. Впрочем, наверное, так делают и в Риме, откуда наместник прибыл после недолгого заседания в сенате.

Бывший военный, если только они бывают бывшими – он уже несколько лет управлял всеми местными шахтами и плантациями, выжимая из населения острова все соки. Подобные старания немало обогащали его карманы, сверх той радости от исполнения служебного долга перед отчизной, которую он предпочитал подчёркивать в отчетах для императорских секретарей. С которыми, конечно, как и со многими другими магистратами столицы, благоразумно делился, чтобы сохранять хлебное место.

Когда мы вошли в его дом – меня поразила роскошь внутреннего убранства и число снующих рабов. Все в этом доме кричало о невероятной состоятельности владельца и даже я, не имея изысканного вкуса, понимал что многое смотрится откровенно пошло.

Это было просторное, прямоугольное сооружение, наружу выходящее глухими торцевыми стенами, побеленными известью, что делало пространство внутри чуть прохладнее. Внутри дом делился на две части – в официальной, собранной вокруг атриума, собирались гости и находился роскошный триклиний, посреди которого рабы уже накрывали для гостей обильный стол. А вторая, семейная зона, была выделена и прикрыта изящно расшитыми толстыми занавесками – за ними ничего нельзя было увидеть, но было ясно, что там живут домочадцы с личными рабами-помощниками.

Оба этих помещения были прекрасно приспособлены к местной дневной жаре, позволяя свежему воздуху свободно циркулировать в коридорах и комнатах. Не было сомнений, что как и на вилле Луция, по ночам и зимой здесь греет полы гипокаустерий.

В центре атриума раскинулся бассейн с огромным фонтаном. Выточенный из казавшегося цельным куска желтого мрамора, он гордо возвышался над водой. Мрамор такого оттенка, я слышал, можно достать только в Нумидии, но привезти эту махину сюда, должно быть, стоило целого состояния. По поверхности идеально прозрачной воды скользили кувшинки – где их только удалось достать?

Со всех сторон бассейн был окружен цепочкой колонн из фригийского мрамора – их лиловые прожилки олицетворяли и подчеркивали, что хозяин не просто чрезвычайно богат, но имеет здесь полную, абсолютную власть.